Город Иж

Через несколько секунд щёлкнул замок и в дверь высунулась потная рыжая физиономия, уставившаяся на кавалергарда с обычным выражением полнейшей чистоты и простодушия. Константин, впрочем, знал цену Тришкиному "простодушию" едва ли не с тех самых пор, как на свою голову выиграл денщика в карты у священника гарнизонной тюрьмы.

- Чего изволите-с, господин поручик?

- Мы уходим! - и, повернувшись спиной к денщику, Григорьев зашагал по тёмному коридору к лестнице. За спиной слышался шёпот торопливого прощания, столь же поспешный поцелуй, и, наконец, дробный топот Тришкиных сапог. Константин отметил, что поступь Трифона была тяжелее обычной и, оглянувшись, обнаружил в его руках корзину из-под цветов, набитую конфискованными со стола бутылками и закусками.

- Трри-фон! - денщик вытянулся по стойке "смирно", - Это ещё что за мародёрство?

- Осмелюсь доложить, господин поручик, никак нет-с! - быстро отозвался Трифон. - Это не мародерство, а операция по войсковому самоснабжению при добровольном содействии местных жителей. Вот когда, господин поручик, были мы на полевых учениях на Сунгари, заходим мы - мы, господин поручик, это я, Матвеха Шибин и наш полковой писарь-интендант господин Цзян, - заходим мы, значит, в деревню - то ли Соловьинку, то ли Дроздовку - птичья какая-то, господин поручик, название-с ...

Константин поймал себя на том, что стоит с идиотски-начальственным видом и, глядя в честные зелёные глаза Трифона, слушает его галиматью. Мда-с, хорошо еще, что свидетелей нет.

- Отставить название. - устало сказал он. - Отнеси назад всё это добро, все равно пешком ты это до пансиона не попрёшь.

- Пешком, осмелюсь доложить, может и не допру-с, а на машине их благородия господина инженера запросто.

- А нету, Тришка, машины, - спокойно, с затаённым злорадством, произнес Григорьев, - Уехало их благородие.

Злорадство его пропало втуне - денщик отнёсся к известию философски и даже вдохновился было на новую сагу о подвигах кого-то из своих бесчисленных знакомых. Константин, однако, привычно пресёк это поползновение и твёрдо повторил приказ - оставить плоды "войскового снабжения".Тришка подчинился, вполголоса сетуя на судьбу.

В холле им встретился Озаров, по-джентельменски поддерживающих за талии своих слегка уставших соседок.

- Эй, гвардия! Что за сложности?

- Да, в принципе, никаких ... - Григорьев пожал плечами, - Вот разве что - не подскажите ... не подскажите ли дорогу к пансиону мадам К.

- Дорогу? Дорогу отчего же не подсказать ... А он тебе на что сдался. Дорогущая гостиница, только "Эрмитаж" дороже.

- Дорогу дорогущая дороже, - пробормотала одна из девиц и зевнула, не озаботившись даже прикрыть рта платком.

- Ты это, гвардия ...

- Константин, с твоего позволения, - строго поправил Григорьев, разумно решив, что дружеские отношения - это одно, а панибратство - совсем другое.

- Ну, Константин так Константин, - не стал спорить знахарь, - Ты, главное, это, Константин, пошли ко мне домой. Поболтаем, чаю выпьем доброго. Я тут неподалёку обретаюсь. Только вот вертихвосток этих по домам разведём.

Одна из вертихвосток проживала на самой площади и далеко её вести не пришлось. Другую проводили квартала на два ниже по какой-то из ижских улочек и сдали с рук на руки суровой старухе, видимо, матери, выражение лица которой не сулило непутёвой дочке приятного пробуждения.

Наконец, грохая сапогами по дощатому тротуару, они добрались до двухэтажной избы знахаря. В ночном сумраке лунно белели рогатые черепа - бычий на коньке крыши и два козлиных на воротах.

- Э-э ... - протянул Григорьев, рассматривая эти жутковатые украшения. - А вы ... ты, Илья, не язычник часом?

- Угу, - ответил знахарь и долбанул кулаком в калитку.

Из-за неё донеслось рычание - тихое, но до того мощное, что у Григорьева зашевелились волосы на затылке, а за спиной тихо охнул и помянул Пресвятую Пелымскую Богородицу Тришка.

- Полисун, зверюга, своих не узнаёшь? - раздражённо спросил Илья.

Где-то хлопнула дверь, проскрипели ступени крыльца и заспанный женский голос спросил:

- Илюш, это ты?

- Нет, Махагала приехал! Открывай, ведьма! И Полисуна придержи, я не один.

Войдя в калитку, Григорьев увидел молодую женщину, одетую в халат и коротко, по последней столичной моде, остриженную. Женщина держала за ошейник крупного серебристого пса, более чем смахивающего на волка. Смотрел он на экс-поручика молча, но молчание это было весьма многозначительно. Кавалергард, в свою очередь, с подозрением уставился на зверя.

- Да ты, Константин, его не бойся, Полисун зверюга умная, раз сразу глотку не прокусил - не тронет. Пока я не велю, или от тебя какой угрозы не почует. - Знахарь запер калитку на тяжёлый деревянный засов, изукрашенный чудными письменами, обнял державшую волка женщину за плечи и поцеловал в щеку.

- Ну, здраствуй, Рыська. Да, господа,прошу любить и жаловать - Екатерина Озарова.