Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь

Не все в нашем строительном окружении побуждает нас, активируя многие сенсорные, а также двигательные системы. Если бы так было, мы постоянно находились бы в состоянии когнитивной перегрузки. Посреди непрерывной бомбардировки раздражителями подсознание выбирает, чему стоит уделять внимание. При этом оно использует принципы отбора, сложившиеся за годы, когда оно помогало вам ориентироваться в окружающем вас мире. Один критерий определяет удаленность некоего элемента от вашего тела, что помогает вам решить, как вы будете взаимодействовать с ним или применять его – в воображении или в действительности. Другой оценивает его предполагаемую полезность для достижения вашей цели. И наконец, возможно, самый главный, определяет, достоин ли он внимания. Особенность окружения активирует наши сенсорные и моторные системы познания, только когда – и если – вы обращаете на нее внимание. Предполагаемая удаленность, предполагаемая полезность для достижения цели, направленность внимания: живя и ориентируясь в строительном окружении, мы с помощью трех этих факторов отделяем вещи, с которыми мы хотим иметь дело, от тех, с которыми не хотим, или не будем, или не можем.

Из-за воплощенной природы познания и из-за того, что люди почти непрерывно пребывают в состоянии формирования целей, строительная среда вовсе не статична и не инертна. Постоянно, динамично, активно мы взаимодействуем с окружающими нас местами, пространствами и объектами: зданиями, парками, площадями с памятниками и без них, улицами, все время поддерживая связь с ними всем при помощи тела и за счет аллоцентрического и эгоцентрического типа мышления, всеми нашими чувствами. И в этом танце мы уделяем наибольшее внимание тем элементам, которые попадают в наше окололичностное пространство – в отличие от тех, которые соотносятся с нашим телом в метрическом пространстве. Мы воспринимаем объекты в окололичностном пространстве как попадающие в пределы нашей реальной или воображаемой досягаемости. По преимуществу в окололичностном – а не метрическом – пространстве разворачиваются события нашей жизни; все, что находится за пределами этой сферы, мы считаем внеличностным. Об элементах строительной среды, попадающих в наше окололичностное пространство, мы судим в соответствии с нашим представлением о собственном теле. Поэтому, если ширина окна превышает расстояние между кистями наших вытянутых в стороны рук, его проем покажется слишком широким; если дверь намного выше нашей вытянутой над головой руки, она покажется огромной.

Одна из особенностей Облачной арки, которая делает ее столь захватывающей, – то, что она размывает границу, которая отделяет карнавал окололичностного пространства от горизонта внеличностного пространства. Вводя панораму Чикаго в наше окололичностное пространство, скульптура Капура – как по волшебству! – стирает границы, в которых мы жили, даже не подозревая об этом. Не будь ее, мы, гуляя по парку «Миллениум», уделили бы немало внимания окружающим нас аффордансам: скамейке, сев на которую, мы могли бы съесть обед; дорожке на другой стороне парка, которая привела бы нас к Чикагскому институту искусств. В присутствии Облачной арки наше восприятие меняется, потому что эта скульптура одновременно гомогенизирует и искажает пространство нашего тела, пространство вокруг нашего тела и пространство мира. Мы – внутри нашего тела – наряду со всей доступной глазу панорамой Чикаго становимся окололичностным пространством: трехмерный мир, пульсирующий потенциальными действиями, активирующий наше воображение, провоцирует незнакомый виток когниций. Трансформируя наше пространственное отношение к нашему окружению, Облачная арка собирает и панораму, и незнакомцев в окололичностное пространство нашего собственного тела, превращая все в инструменты формирования нашего самосозидания.