Город. Хроника осады

Что не так с Максимом? За внешней аристократичной плавностью чувствуется трещина. То отмалчивается, то спорит ни к месту. Ладно, не время предаваться паранойе. Сейчас все на нервах. По крайней мере успех операции на тактическом таланте начальнике штаба. Именно ему принадлежит идея убрать магов с прямого контакта и возглавить остатки батарей. Легкие кавалерийские пушечки никогда не могли на равных противостоять современным техническим системам. Но только не сегодня. Ольховские орудия бьют с закрытых позиций, одна за другой поражая огневые точки штурмующих. За короткие утренние часы минометы готов оказываются погребены.

"Воронки им могила"

Вне достига́емости остаются дальнобойные гаубицы. Но они на высоте и сами боятся открывать шквальный огонь, рискуя покрошить собственные же войска. Оставшись без прикрытия, пехота готов медленно пятится. Швецов, поправляющий настройки перископа, позволяет улыбке скользнуть по губам. Впервые гарнизон заставляет врага шаг за шагом сдавать позиции.

Ликование портит единственный факт – снарядов на подобную операцию больше нет. Вне зависимости исходов контратаки, пушки придется подорвать или привести в негодность. Все. Гарнизон остается с кустарным оружием.

Под звуки пальбы, бой переходит на пятачок парковой зоны. Оптика окопной трубы хорошо различает участки готских позиций. Пехотинцы, залегая среди кустарников и деревьев, спешно роют углубления.

"Этого следовало ожидать", – мрачнея, Алексей рассматривает симерийскую пехоту.

Швецовцы наступают все медленнее и медленнее, пока вовсе не увязают. Добившись головокружительного успеха в артиллерийской дуэли, штаб волей-неволей оставляет стрелков один на один с готами. Вот тут разница в вооружении раскрывается по полной.

Люди пытаются наступать по парку, используя естественные укрытия. Перебегают от дерева к пеньку, устраивают позиции в многочисленных воронках. Всполохи видны у поваленных, очень крупных стволов. Но куда защитникам тягаться против магазинных винтовок? Небольшие, но мощные западные пули крошат кору и заставляются съеживаться на земле.

– Что там происходит? – привлекает внимание подполковник.

В отчаянной попытке поднять людей, офицеры откровенно лезут на рожон. Даже Швецову хорошо видны отдельные фигуры, вставшие в полный рос и размахивающие клинками. А уж республиканцам орущие призывы безумцы, что тиры на полигоне.

– Что они творят! – Алексей не видит смысла сдерживаться. Одного офицера и двух унтеров уже серьезно ранят. Мелькает белый чепчик с красным крестом. Молодая сестра путается юбками в ежевике, пытаясь добраться до истекающего кровью. – Вахмистр!.. Живо туда. Немедленно! Сию же секунду убрать командиров с передовой.

Пока вахмистр с перепуганными глазами лепочет и отдает честь, бранящийся сквозь зубы Швецов возвращается к перископу. Все. Сестра милосердия, раскинув руки, так и лежит укутанная переплетениями колючего кустарника. Из пробитой раны кровь заливает белое полотно.

К общей перестрелке подключается станковый пулемет готов. Парк превращается в решето, вовсю летят обломки деревьев и сбитая очередями листва. "Максим" с нескольких сторон поддерживают ручные пулеметы. Отвоевались. А ведь в контратаке участвуют только драгуны, элита Ольхово.

– Не пройдут, – констатирует майор Максим, пристроившись с биноклем у пробоины.

– Знаю, – бурчит, нехотя признавая Алексей. – Раз уж пришли, нужно воевать. Выдвигайте бронетехнику.

Тут уж или домой с крестом или лежать пластом.

"Хотя, – думает штаб-офицер, слушая рык заводимых моторов, – домой точно не про нас".

Симерия вступила в войну с безнадежно отставшими танками. Генералы с ужасом наблюдали за дряхлением магии, старые двигатели на кристаллах едва могли толкать переделанные из карет повозки. В отчаянии пытались заменить на технологии, но выяснили, страна не производит собственных дизелей. Так и появились неуклюжие паровые коробки. Мертворожденное дитя прошлых десятилетий, вынужденное дать последний, неравный бой.

Наблюдать за движением танка невозможно без зубной боли, пронизывающей до взрыва в мозгу. Несуразная конструкция не то, что воевать, с трудом преодолевает обломки деревьев. И кому пришла в голову идея опереть каркас о единую гусеницу! Швецову как на зло достается редкая опытная модель с резиновой. Любой поворот или маневр в сторону – мука смертная.

Однако в стычке появление чудо-мысли царских инженеров вызывает фурор. За броней плотной колонной двигаются юнкера. Кадетов все чаще снимают с охраны складов, сторожить почти нечего. Имеющиеся запасы патронов расходятся на руки.

Пулеметчик готов переводит огонь на надвигающуюся машину. Огненные всполохи и рикошеты озаряются в опасной близости открытых смотровых щелях. Танк останавливается, но лишь что бы дернуться отдачей выстрела. "Максим" захлебывается в взрыве и столбе земляного столба.

– Так им! – штаб рукоплещет, радуясь с детской простотой.