Город клинков

– Я – Турин Мулагеш, генерал четвертого класса сайпурской армии.

– Ты из военных? Как там Сайпурские острова, они еще существуют как государство? Дефолта не было?

В голосе ее звучит удивление, и это понятно: ей достался невероятно тяжелый период национальной истории, когда мировая экономика находилась еще в самом зачатке.

– Да, но они некоторое время назад убрали из названия «острова», – говорит Мулагеш. – В основном потому, что Сайпур присоединял к себе регион за регионом и это были не острова. Или, может быть, им хотелось сделать это название короче удобства ради.

– Понятно.

Мулагеш чувствует, как Тинадеши напрягается, и знает наперед, какой вопрос та готова ей задать.

– Значит, – говорит Тинадеши, – какой сейчас… год?

Мулагеш смотрит на нее:

– А что?

– Не пытайтесь меня развеселить, генерал. Когда я увидела людей в шахтах, то сразу поняла, что время другое. Я отсутствовала дольше, чем думала, правда?

«Людей в шахтах?»

– Да. Да. Не шевелитесь.

Женщина тихо спрашивает:

– Скажи мне… только честно… мои дети мертвы?

Мулагеш замирает с пинцетом в руке. Она уже практически ухватила пулю, но надо обязательно ответить на этот вопрос:

– Я знаю одного, кто до сих пор входит в состав правительства. Падвал.

– Падвал? – удивленно переспрашивает Тинадеши. – В правительстве?

– Да. Он МП.

– Чего?

– Министр по делам парламента.

– Парламент… – говорит Тинадеши. – Вы оставили парламент? Никто не читал мой план пропорционально отобрать представителей от каждого региона, чтобы они голосовали по каждому вопросу?

– Эм… я не знаю, мэм, – отвечает Мулагеш. – Я солдат, а не ученый.

– А хороший был трактат, подробный. – Тут Тинадеши стискивает зубы – Мулагеш тянет из раны пулю. – А что с Крисаппой? И Родмалом? Что с ними?

– Боюсь, я не знаю, мэм.

– Ты не знаешь, живы они или нет? – горько спрашивает она.

– Нет. Извините. Не знаю.

– Но сколько им лет было бы сейчас? Если они живы, конечно.

Мулагеш молчит, лихорадочно соображая, как бы это лучше сказать.

– Вас не было более шестидесяти лет.

Тинадеши выпрямляется:

– Больше шестидесяти лет?

– Хм, да. Я думаю, что точная цифра – шестьдесят четыре.

– Меня не было шестьдесят четыре года? – Тинадеши ошеломленно смотрит в окно. – Ох, мамочки… Я… я думаю… я думаю, что тогда они вряд ли еще живы… – подавленно говорит она. – Падвал был одним из самых младших. Как это невероятно горько – пережить своих же детей. Если, конечно, это странное состояние можно назвать жизнью… И я даже не знала, что они умерли…

Мулагеш разворачивает пинцет:

– Вы не могли бы посидеть неподвижно? Я сейчас буду вытаскивать из вас эту штуку.

– А… А… Пожалуйста, давайте быстрее!

– Я стараюсь! – отвечает Мулагеш. – Так, я ее держу, держу…

Наконец из раны выскальзывает кусок металла.

– Ну вот.

Она выкидывает его без дальнейших размышлений в окно, потом принимается за перевязку.

– Мне понадобится ваша помощь, чтобы зашить это. Одной рукой я не управлюсь. Вы сможете помочь?

Тинадеши выглядит так, что краше в гроб кладут.

– Ты слишком многого требуешь от пожилой женщины.

– Мы можем подождать и попробовать еще раз.

Она вздыхает:

– О нет. Не беспокойся. Мое плечо – это не самая важная вещь на сегодня. Кроме того, я думаю, что так и так скоро умру.

Повисает неловкая пауза.

– В смысле? – наконец спрашивает Мулагеш. – Эта рана – вовсе не смертельная. Если, конечно, вы не больны или что-то в этом роде.

– Больна ли я… Да. Именно так и обстоит дело. – Тинадеши снова вздыхает и прикрывает глаза. – Я не погибну от раны, нанесенной моему телу, моему смертному естеству. Но они убивают меня, разве вы не видите? Все эти души в городе. Они рвут меня на части.

– Что вы имеете в виду?

– Вот. Посмотри. Помоги мне снять правую перчатку.

Мулагеш стягивает перчатку. Тинадеши поднимает руку и подносит к окну:

– Смотри.

– Хорошо…

Мулагеш присаживается рядом, не очень понимая, на что, собственно, здесь смотреть: ручка маленькая, с хорошим маникюром – вот и все, так что…

Но тут…

Мулагеш видит это, хотя и не слишком отчетливо: через ладонь Тинадеши просвечивает окно, словно плоть ее стала чуточку прозрачной.

Мулагеш удивляется:

– Какого… какого демона?

– Значит, ты это видишь, – мрачно отвечает Тинадеши. – Моя… не знаю, моя телесная сущность тает. Я не должна тут находиться, и это место настаивает на том, что меня здесь нет. Ни один смертный человек до сих пор не пытался нести бремя Божества. – Она снова надевает перчатку. – Здешняя реальность меня отвергает, это происходит медленно, но верно. Я знаю, что проигрываю эту битву. Уже давно знаю.

Мулагеш прижимает повязку к ране на плече. Та до сих пор кровоточит.

– Могу ли я спросить, как вы здесь оказались? Точнее… что здесь вообще происходит?

– Я так понимаю, в обычном мире все считают, что я просто исчезла.

– Так и есть.

– Но я на самом деле не исчезла. Я выбрала остаться здесь, в этом месте, и я тут с тех пор, как покинула знакомый мир.

– Вы по собственной воле отправились сюда?