Город, который построил Я. Сборник. Том 12

 Начался зверски-глупый и примитивный рэг-тайм. Усталая и недовольная публика очнулась от наглого звукового наваждения и сделала вид, что понимает джаз.

 Под этот клавишный апокалипсис на сцене появился Санчес Кокуев со своим кучерявым другом – фокстерьером по кличке "Посол", сшитым наспех из старых тряпок.

 Хозяин пса, оббежав по периметру зал, неожиданно метнулся в сторону публики с жутким лаем и начал кидаться на женщин старше шестидесяти лет.

 Милиция в зале в количестве одного человека сидела смирно, наблюдая неожиданный режиссерский трюк.

 Наконец, облаяв семь старушек и обнюхав несколько десятков девиц, входивших в полосу мощного физиологического созревания, фронтмен со своим другом возвратились на сцену и исполнили танец Майи Плисецкой под аккомпанемент протяженно-заунывных, слегка диссонирующих и неприятных созвучий, издаваемых из глубины сцены удрученным и поверженным в глубокое отчаяние пианиста.

 Это было первое и последние выступление беспрекословно-убогого дуэта (не считая собаки) в омерзительно-тоскливом городе беспредельно-огромной и бесформенной страны.

Январь (или июль) 1990 года. Нам купили билеты.

Ехали мы из Харькова до Москвы, не проронив ни слова. А уже в Москве я выдавил из себя откровенный пассаж:

– Не хочу больше этого. Не за этим я в мир этот пришел.

Обиделся актер, насупился, сжал губы, посмотрел исподлобья, сглотнул слюну, скрипнул зубами и простонал:

– Эх ты…Тварь…Не выдержал!

Развернулся актер, пошел по дороге, купил билет, сел на поезд, приехал в свой город, пришел домой, лег на кровать, повернулся к стенке, все ночь не спал, сжав губы от обиды.

 А на утро встал, умылся, сел в автобус, вышел из автобуса, пошел по дороге, подошел к зданию Дома Связи, открыл дверь, поднялся по лестнице и устроился опять в свой невыносимый от горя и скуки театр.

Палка о двух концах

или «Два решения одного тригонометрического уравнения»

 Трофим Архипович Шраер работал в научно – исследовательском институте имени Богдана Хмельницкого и писал диссертацию на тему "Влияние малых и больших числовых значений на квадратуру круга в контексте эволюции восприятия алгоритмов, как отдельно взятый элемент в современной тригонометрии". Или попросту (чтобы было понятнее) – "Функциональная методика поведения прямой линии (или луча) в системе отдельно взятой окружности". Или, уж совсем, чтобы все вопросы исчезли – "Движение по кругам и вглубь под прямыми углами".

 Он уже заканчивал свою работу, приближаясь к теме о разоблачении некоторых формул и прописных правил о геометрических точках, координаты которых (х,У) удовлетворяют соотношению (х+у)= непонятно что, как вдруг нащупал, что у него на лбу растет это самое "непонятно что".

 Трофим Архипович был в отчаянии. Каждый день он с утра просыпался и проверял, не сон ли это был вчера? Но это был не сон и день ото дня "непонятно что" становился все больше и больше. Вот уже он отрос до подбородка.

 На улицах и в институте над ним все время смеялись, указывая пальцами в его сторону. Но Трофим Архипович был недурен собой, поэтому считать его уж полным уродом никто не осмеливался.

 Шло время и новый «прикид» не то чтобы вошел в моду, но, во всяком случае, никто уже не смеялся. Постоянно о нем писали в газетах, по телевизору показывали. Наконец, стали приглашать что-то почитать из раннее им написанного. Трофим Архипович читал выдержки из своих научных произведений, где только можно: на научных симпозиумах, на торжествах, на улицах, на концертах в филармонии под музыкальное сопровождение симфонического оркестра, местное телевидение даже выделило целый канал по выходным дням. Уже все в городе (да и не только в городе, даже далеко за его пределами) знали, уважали, любили, просили сфотографироваться, брали автографы, бесплатно угощали, женщины по ночам стучались, издательства стояли в очереди, чтобы напечатать научную работу.

 И тут, в один прекрасный момент Трофим Архипович проснулся и обнаружил, что "непонятно что" со лба исчез. Он опять заснул, чтобы проверить, не привиделось ли это ему? Проснувшись через час, ученый понял, что все так и есть – лоб был чист, как прежде. Трофим очень этому обрадовался и побежал сразу же объявить эту новость своим друзьям и коллегам. Но они странным образом эту радость не разделили. Потом он побежал в редакцию, где должна была быть напечатана его диссертация.

 Главный редактор осмотрел сияющего, слегка запыхавшегося автора научной работы с ног до головы, обошел его кругом, осмотрел все достопримечательности головы, лба, макушки и печально объявил, что работа не может быть напечатана в виду того, что печатный станок сломался и требует большого ремонта. А в силу нехватки средств, издательство приостанавливает свою деятельность и временно закрывается.

 Трофим Архипович был вне себя от неудачи и побежал в другие редакции. Но ему отказывали везде по разным причинам, ввиду разных непредвиденных обстоятельств.