Город, Который Снится

…Часы показали без пяти минут до назначенной встречи, и… Вадим взял чашку в руку и поставил ее на стол. Света стояла в дверях. Она стояла и смотрела прямо на него…

Она узнала его. Она его узнала. Она видела его раньше. Где? Где она могла его видеть?

Вадим поднялся ей навстречу. Света подошла ближе. Все было так нереально и так фантастично, что не хотелось верить. Это был сон, который продолжался и продолжался, несмотря на то, что пробуждение давно состоялось. Сон за пределами сна. Сон перешагнувший в живую реальность.

Они сидели за столиком польского кафе и смотрели друг на друга. За окном опустился вечер. В провалах между домами зажигались неяркие звезды. Редкие трамваи, наполненные светом и паасажирами, одиноко проскальзывали вдоль узенького авеню, прерывая вечернюю тишину тяжелым, деловым грохотом.

Вадим выяснил, что Света уже побывала замужем. Муж избивал ее. Единственный родившийся у них ребенок умер. Потом мужа посадили в тюрьму. А у Светы появилась возможность съездить в Канаду. Ее пригласили родственники. Виза у Светы на полгода, после чего ее (визу) можно будет попытаться продлить. После — домой, в Туапсе, если не удасться зацепится здесь… Конечно же, удасться! Они поженятся, и Вадим спонсирует ее! Какие еще могут быть вопросы!? Вадим аж приподнялся в кресле и вытер лицо.

Света улыбнулась. Так улыбаетсь человек, которого уже столько раз в жизни обманывали, что он перестал кому-либо и чему-либо верить. Хотя поверить очень хочется. Очень хочется поверить.

Они шли по улице, и Вадим держал Свету за руку. Он удивлялся: какая тонкая и какая мягкая у Светы рука, даже голова кружится… Понять это все невозможно… Продолжение сна.

— Проводишь меня до дома? — Спросила Света.

— Пошли, конечно! — Вадим сжал ее руку еще сильнее.

— Не жми так. — Света улыбнулась. — Больно.

— Прости меня! — Вадим выпустил ее руку.

Он, вдруг, увидел, что все люди вокруг смотрят на него. «Что во мне такого особенного? — Удивлялся Вадим. — Почему они не разглядывают кого-нибудь другого?..»

Они подошли к дому. Большое многоэтажное здание смотрело внимательно на Вадима, сверкая горящими окнами и приглашая внутрь. Там, за стенами большого здания, идет жизнь, жизнь пока неизвестная Вадиму, жизнь призрачная, но все-таки настоящая — такая же настоящая, как эта улица, как эти прохожие, как эти деревья, как это черное небо над головой, как Света, что стоит рядом и доверчиво держится за его, Вадима, ладонь, как вообще все вокруг.

— Пойдем? — Спросила Света. Она смотрела ему прямо в глаза, смотрела, не отрываясь. И повторила: — Пойдем?

— Пошли.

Внутри плохо пахло. Дешевое здание, где живут в основном вэлферщики. «Бедная Света, — подумал Вадим. — Она вынуждена здесь жить. Но ничего. Я заберу ее отсюда. Насовсем заберу.»

На шестом этаже пахло блевотой. Двое полицейских вели по коридору угрюмого негра в грязной куртке. Очень пьяный мужик пытался открыть дверь. Ключ его не попадал в замочную скважину, и мужик тихо ругался по-украински.

— Ты давно здесь живешь? — Спросил Вадим.

— Два дня. — Ответила Света.

«Все ясно.» Вадим вспомнил, что, находясь в лифте, обратил внимание на отсутствующий в доме тринадцатый этаж: сразу же за двенадцатым следовал четырнадцатый. «Суеверные идиоты,» — подумал Вадим.

Света отперла дверь.

— Заходи.

Вадим очутился в крохотной однокомнатной квартирке. Здесь было очень бедно, мебель отсутствовала, в углу лежал матрас. Но зато было чисто и по человечески уютно.

Света повернулась к Вадиму. Она улыбнулась виновато и развела руками.

— У меня тут не очень, конечно… Но ты заходи. Я сейчас чай поставлю. Или ты кофе хочешь?..

Ответить Вадим не успел. Пистолетное дуло уткнулось ему в затылок. Двое показались одновременно. Один держал на прицеле Вадима, другой — Свету. Вадим узнал их. Не мог не узнать. Бывшие туапсинские опера Андрей Тимофеев и Гриша Петренко. Так вот чем они занимаются в Канаде!

— Стоять спокойно. — Сказал Гриша. Он держал пистолет у головы Вадима. — Тихо стоять. Одно движение — и дырка в черепе.

— Мы ребята незлые, — сказал Тимофеев. — Нас только кошельки интересуют. Все, что есть. Кэш, кредитки. Мы свое возьмем и — до дому. Убивать никого не будем. Мы добрые. Убиваем только тогда, когда клиенты случаются нервные. Мы нервных не любим. У нас у самих нервишки пошаливают. Время такое, тяжелое. Да и работа беспокойная… Все ясно?!

Вадиму было ясно все. Пусть они заберут его кошелек и сваливают. Там, кроме четырех кредитных карточек, пятнадцать долларов. Он сейчас же, с ближайшего телефона, позвонит на эти четыре hot line и сообщит, что карточки у него отобрали грабители. Хрен тогда они смогут использовать оттуда хотя бы цент!

Тимофеев опустил пистолет и подошел к Свете. Обыскав, вытащил у нее кошелек, раскрыл, печально присвистнул, сунул кошелек в карман. Потом подошел к Вадиму. Обыскал его. Вадим покосился на дуло, нацеленное ему в глаз. Тимофеев достал кошелек. Раскрыл. Лицо его скривилось, когда он увидел наличность. Но стоило Тимофееву заглянуть в отдел кошелька, где хранились карточки, в глазах появился интерес.