Город-крепость

Мэй Йи тяжело вздыхает. Её дыхание напоминает шелест опавших листьев, шорох сминаемой бумаги. Я слышу его и вспоминаю, что на сестре нет ничего тёплого, а её шёлковые тапочки превратились в кровавые лохмотья. Дэй, может, и мёртв, но моя сестра жива. И так и останется.

– Держи. – Я скидываю с плеч куртку. Протягиваю ей. Она пропиталась моими потом и кровью, но ткань ещё приятно пахнет лимоном и зелёным чаем. Как родной дом Дэя. – Нам нужно идти.

– Куда? – шёпотом спрашивает Мэй Йи.

Мне не хочется возвращаться в комнату Дэя. Встречаться с отравленной пустотой плиток. Видеть две чёрных линии, которые теперь навсегда останутся там. Но оранжевый конверт там, а Мэй Йи нужны хорошие туфли. Добротная одежда. И почему-то мне кажется, что Чма будет ждать нас там. Я не могу потерять ещё и его.

Но что потом?

Думаю о родном доме. О садике мамы, замусоренном крышками и бутылками из-под водки. О провалах окон и дверей. Представляю, как отец стоит, прислонившись к косяку. Ждёт. Щёки его ярче заходящего солнца. Кулаки сжаты. А мама рядом с ним. Всегда рядом.

К этой битве я не готова. Не сейчас, когда бок горит огнём, а в руках моих пистолет.

Не знаю, куда мы направимся. Наверное, далеко-далеко, подальше отсюда. Туда, где нам никогда-никогда не придётся оглядываться.

– Это мы ещё решим, – говорю я сестре.

МЭЙ ЙИ

Цзин Линь снова впереди, а я следую за ней. В голове туман. Стараюсь не думать, не думать о Дэе и о тех последних, ужасных мгновениях. О том, что он пожертвовал собой, чтобы я могла сбежать и петлять сейчас по этим улочкам следом за сестрой.

Я с головой поглощена попытками не думать, когда Цзин Линь останавливается, жестом показывая не шуметь. Мы в узкой щёлочке между домами. Такой тесной, что её едва ли можно назвать настоящим проулком. Шлакоблочные стены царапают мне спину, касаются груди. И если слишком глубоко вздохнуть, они сдавят тебя.

Стены душат меня, хочется выбраться отсюда, но Цзин Линь не двигается. Она стоит, как вкопанная, у края дома и выглядывает наружу. Выход на улицу внезапно закрывает тень, и я вижу лицо мужчины. Татуировку дракона, сдлеланную хищными алыми чернилами.

Фанг.

Сердце моё замирает. В отличие от головореза Лонгвея. Он проходит мимо нашего закутка, волоча что-то в руках. Раздаётся ужасный шорох, звук царапающего о землю пластика, обнимающего мёртвое тело. К горлу подступает тошнота, но я встаю на носочки, успевая заметить мешок для трупов, когда он проезжает мимо нашего укрытия.

Я пытаюсь сглотнуть рвотные позывы, дышать глубже, но стены не позволяют и этого. Цзин Линь ловит мою ладонь, стискивает изо всех сил. Словно понимает, что только она помогает мне сейчас держаться.

Звук волочащегося по земле мешка замолкает слишком быстро. Ворчание Фанга проникает в щель между домами, когда он бросает мешок и отряхивает руки.

– Вот что бывает, если злишь дракона, – рычит он на тело, прежде чем, шоркая по земле ботинками, побрести в обратном направлении. – Удачи в следующей жизни.

Мы с Цзин Линь выжидаем в укрытии стен, прислушиваясь и приглядываясь. Наконец, сестра высовывает нос на улицу, как мышка, вылезающая из норки. Меня она тянет следом за собой, только когда убеждается, что всё безопасно.

Мешок всего в паре шагов от нас, унылая куча чёрного пластика. Я не хочу смотреть на него, на то, как Фанг затолкал его в угол, где крыльцо встречается со стеной. Словно это действительно всего лишь пакет с мусором, а не парень, пробудивший меня к жизни. Подаривший свободу.

Сестра подкрадывается к мешку и опускается рядом с ним на колени. Пальцы её ощупывают содержимое.

– Цзин Линь… – Не знаю, что сказать, кроме: «не могу здесь больше оставаться». Я лучше запомню Дэя живым парнем за моим окном, а не трупом в мешке, вышвырнутым на помойку. – Пожалуйста.

Цзин Линь хмурится, пальцы её сильнее впиваются в мятый пластик. Сестра принимается тянуть, рвать его. Чёрное полотно с лёгкостью расходится под её ногтями. Словно зловещий кокон: никаких крыльев, только смерть.

Я замечаю в дыре кусочек кожи – белой и окоченевшей, как фарфоровая тарелка – и отвожу взгляд.

Цзин Линь продолжает тянуть, и мешок расходится сильнее. А я смотрю на свои окровавленные тапочки, стараясь не обращать внимания на тошнотворную пустоту в желудке.

– Мэй Йи… – Раздаётся шелест, и сестра перестаёт рвать мешок. – Глянь сюда.

Продолжаю рассматривать рваный шёлк и окоченевшие пальцы. Не могу поднять глаз. Не заставляй меня. Эту боль – окровавленную кожу и порезы от стекла – пережить гораздо легче.

– Я не могу… не могу видеть Дэя таким, – шепчу в ответ.

Сестра сглатывает:

– А это не он.

ЦЗИН ЛИНЬ

Не Дэй. Я смотрю на тело в мешке. Том самом, который бандит только что волочил по улице. Мёртвая девушка больше напоминает обтянутый кожей скелет. Сальные волосы. Истощённое лицо. Одинокая красная точка между глаз.

– Синь, – ахает Мэй Йи у меня за спиной. – Второй выстрел. Должно быть, он попал в Синь…

Вновь прикрываю пластиком лицо трупа. Поднимаю взгляд на сестру.

– Что произошло, когда ты в последний раз видела Дэя? Где он был?