Город-крепость

Плечо так болит и пылает, что я даже не сразу замечаю, когда верёвки спадают. Руки просто свободно повисают по сторонам. Я сползаю на пол, нахожу осколок и снова сжимаю его в потной ладони.

Когда Лонгвей вернётся, нужно быть готовым.

Я ещё стою на коленях, когда раздаются шаги, кто-то подходит всё ближе и ближе. Я отталкиваюсь здоровой рукой, бросаюсь к стене у двери. Рука крепче, чем когда-либо стискивает осколок бутылки, я готов к броску и удару.

Щёлкает замок и дверь распахивается.

ЦЗИН ЛИНЬ

Вонь канализации забивает нос. Тёплая и влажная. Я стою напротив Ка Минга и Хо Вея. Внимательно слежу за их руками. Ножами. В руках Хо Вея что-то подозрительно блестит, но приглядевшись, я понимаю, что это всего лишь золотая запонка.

– Так что, по рукам? – спрашиваю я сквозь пары канализации.

– Это жесть как рискованно. – Ка Минг стреляет взглядом в сторону напарника.

Рискованно. Одно слово, но как идеально оно описывает мой недоплан. Я сглатываю комок в горле и говорю:

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское.

– Ага, но риск и Братство – разные вещи, – замечает Хо Вей. – Сколько, ты говоришь, мы там получим?

– Десять тысяч, – называю самую крупную сумму, которая приходит на ум. Надеюсь, отец Дэя согласиться заплатить. – Если всё выгорит.

Парни опять переглядываются. Безмолвно общаются.

– Десять тысяч, – соглашается Ка Минг. – Но никаких убийств.

Я скашиваю глаза на нож у Хо Вея на поясе; лезвие его в розовых разводах. Снова смотрю на запонку в его руках. Поднимаю брови.

– Когда дело касается Братства, мы пас, – продолжает Ка Минг. – Сам понимаешь.

Да, понимаю. Но всё равно готова рискнуть. С больным боком и всего шестью пулями. С непроверенной скоростью ног моей сестры.

– Договорились, – говорю я им.

По пути в комнату Дэя я прохожу мимо лапшичной. Смотрю на часы, висящие н стене. Мультяшый лягушонок отсчитывает минуты – его длинный язык преследует муху на циферблате. Снова и снова, и снова. Бесконечно. Старик-лапшичник говорит, что, когда язык всё же поймает муху на самой вершине циферблата, наступит новый год. Время выйдет.

Я пытаюсь не думать об этом, толкая дверь в комнату Дэя. Тащу пакет, который туго набит барахлом из лавки господина Лама, купленным на последние деньги из оранжевого конверта. Ступеньки я преодолела легко, но кровь стабильно сочится из раны, пропитывая старую рубашку Хиро.

Ещё немножко. Последний рывок.

Но бок горит, словно в него напихали перечного соуса. Красного и острого. Стараюсь не обращать на это внимания, когда вхожу в комнату. Сбрасываю сумку на пол. Чма принюхивается к пакету, соображает, что это не еда, и гордо уходит.

Мэй Йи поднимается со своего места у окна:

– Всё купила?

– Ага. – Я морщусь и опускаюсь на пол. Никогда ещё холодная жёсткая плитка не казалась таким раем. – И с уличными мальчишками поговорила.

– Они нам помогут? – Сестра принимается копаться в пакете. Достаёт контейнеры и кисточки, которые туда запихал господин Лам.

– Я застала их в хорошем расположении духа… – Думаю о запонке. Как она блестела в пальцах Хо Вея. Но не стоит рассказывать это Мэй Йи. Не сейчас. – И предложила кучу денег. Так что да. Они в деле.

Красное платье в углу, аккуратно сложено поверх вещей Дэя. Даже в мужской одежде – с растрёпанными волосами и опухшими глазами – сестра настоящая красавица. Оглядываю растущую кучу косметики у её ног. Начинаю сомневаться. Я никогда не буду выглядеть вот так. Как я вообще могла подумать, что эта дурацкая затея сработает?

Мэй Йи берёт кисточку и открывает первую баночку. Персикового цвета пыль облачком вздымается в воздух. Чма реагирует на неё чихом: чма, чма!

Вот бы Дэй это услышал! Чтобы я доказала ему, что была права.

Скоро. Остался последний рывок.

– Закрой глаза, – требует сестра и тянется ко мне кисточкой. – Будет немного щекотно.

Пудра ложится на моё лицо. Еле подавляю порыв отстраниться. Мэй Йи несколько минут возится с ней, пока не убеждается, что всё идеально. Но на этом сестра не останавливается. На полу стоит ещё десяток баночек. Какая-то пудра для щёк. Краски для губ, глаз и ресниц. Длинные чёрные пряди фальшивых волос на заколочках.

И наконец, шёлковое платье. Я быстро проскальзываю в него, повернувшись так, чтобы сестра не видела сочащуюся рану под лопаткой. Рану, которая полыхает болью, едва не ослепляя меня. Рано или поздно это мне аукнется. Я знаю, но продолжаю напрягаться. Надеяться, что тело выдержит ещё немножко, пока всё не закончится.

Чувствую себя нелепо, мультяшно, с раскрашенным лицом и в этом блестящем алом платье. Фальшивая шишка на голове цепляется за родные волосы, как испуганная кошка. Только обернув повязки, которыми раньше заматывала грудь, вокруг бедра – спрятав в них пистолет, – я становлюсь самой собой.

– Ты прекрасна, – говорит Мэй Йи, отстраняясь. Любуясь своей работой.

Я бросаю взгляд на окно. Флуоресцентная лампа отсвечивает от окна, рисует идеальное отражение комнаты. Но в ней нет меня. Зато есть девушка, которая стоит рядом с Мэй Йи. Воплощение изгибов и красоты.