Город-крепость

Когда мы с Дэем впервые приехали к морю, я потеряла дар речи. Солнечные блики сияли на воде, как фейерверки, разрезавшие небо в ту ночь. Море сверкало и блестело до самого горизонта. Столько воды, повсюду.

Волны тем утром были слабые, убаюкивающие и спокойные. Вода зеркалом растянулась под небом, отражая бесконечность. Та же необъятность ощущалась в груди, охватывая меня изнутри и снаружи. Ветер – жёсткий от зимы и соли – облизывал кожаную куртку, которую дала мне мать Дэя, но я ни капли не дрожала. Стояла на краю мира и хотела большего.

Поэтому я возвращалась – снова и снова, – и море всегда звало, как в первый раз. Нежным шелестом и плеском волн. С каждым приливом шепча о возможностях.

Наш мир мгновенно изменился после нового года. Дэю потребовалось использовать весь дар убеждения, чтобы маленькая армия таксистов отвезла нас на Тай Пин. Когда мы шли к особняку, здоровое плечо Дэя было напряжено, словно он готовился к драке. Но драки не было, люди, открывшие дверь, господин и госпожа Сан, кинулись к Дэю и заключили его в объятия.

А потом наступил хаос: бесконечные дни, визиты доктора, телефонные звонки, госпожа Сан и Эмио, ворвавшиеся в двери особняка с кучей пакетов, которые были тяжелее их самих. С одеждой всех цветов и размеров, для всех девочек.

Но мать Дэя не остановилась на достигнутом. Она сидела с нами в саду камней, слушала историю каждой девушки. Когда мы сказали ей – после вопроса о наших домах, родителях, – что не можем вернуться, госпожа Сан всё поняла. А потом взялась за работу.

Так родился новый благотворительный проект, финансируемый щедрыми вложениями «Сан Индастриз», и управляемый самой госпожой Сан. Была основана школа-интернат для всех детей, которых поглотил Город-крепость – девочек Лонгвея и костлявых бродяжек, – с настоящими кабинетами, кураторами и дверьми, которые запираются только изнутри.

Но даже несмотря на это некоторые девушки ушли. В ту последнюю ночь, когда я стояла в свете фонаря и смотрела, как уходит Мама-сан, я думала, что все сделали свой выбор.

Но этот выбор оказался не так прост. Он оживает каждый раз, когда я просыпаюсь в комнате общежития вся в поту от кошмаров об иглах и криках Синь, а Цзин Линь приходится держать меня за руку и уверять, что мы в безопасности. Каждый раз, когда беспричинный страх накатывает волной, пробирается в душу, несмотря на чистое небо и Дэя, смеющегося над очередной шуткой Цзин Линь. Когда я вижу мужчину с седыми волосами и думаю, что это посол Осаму. Вдруг он не пропал без вести, как говорят во всех новостях, вдруг он просто затаился, ждёт подходящего момента, чтобы прийти за мной?

Психологи, на которых настояла госпожа Сан, говорят, что это нормально. Что это симптомы синдрома со странным названием ПТСР.[5] Чаще всего я верю им. Но иногда… иногда я слышу шёпот Мамы-сан: Это не наш мир. Людям, подобным нам, место в тени.

И иногда, всего лишь иногда, я думаю: а может, она права? Может, я не заслуживаю растянувшегося до горизонта моря или наэлектризованного взгляда Дэя, от которого в сердце моём вспыхивают искры, или благосклонности госпожи Сан?

Другие девочки тоже это чувствуют – эту войну выборов. Первой не выдержала Инь Ю. На четвёртый день в доме Санов мы проснулись, а её циновка была пуста. Вся одежда, которую подобрала ей госпожа Сан, аккуратной стопочкой лежала рядом. Дальше были другие пустые циновки, а потом – уже позже – несколько кроватей в общежитии: уходили девочки из других коридоров. Всегда, всегда они в итоге снова оказывались в Хак Наме, стояли в дверных проходах под алым светом фонариков, брались за старое. Возвращались в тени.

Психологи уверяют, что это тоже нормальная реакция. Раз в две недели вместе с госпожой Сан они ездят в Город-крепость – приглашают вернуться, заманивая их улыбками и чашками ледяного сладкого юаньяна.[6] Ни разу ещё они не привели сбежавших девушек, зато приносили новости: о новых рейдах службы безопасности, о волне эвикций. Медленно, но верно правительство вычищает город, подготавливает его каркас к сносу. Я больше не возвращалась в Хак Нам, но в стопках газет госпожи Сан то и дело появляются фотографии Города-крепости. Он всё такой же: дома поверх домов, решётки на решётках. Проходы, зияющие как глазницы черепа.

Сложно представить, что в таком месте вообще может быть парк – зелень, солнечные лучи и живые деревья. Цвести красный гибискус и пурпурная бугенвиллея.

Но так будет. Когда-нибудь.

Что же касается Дэя… Он остался в доме отца, занимается с репетиторами, чтобы подтянуть упущенные годы учёбы. Ему открыт целый неведомый мир: университеты и путешествия. Ему нравится рассказывать об этом. А ещё ему нравится говорить в таких случаях мы.

Наш мир стал другим, но одно осталось неизменным. Постоянным, как приливы и отливы.