Город-крепость

Теперь я понимаю, что была молодой и глупой, считая, что просто так зайду в это место и найду сестру.

Крепость занимает не такую уж и большую площадь, каких-то три-четыре рисовых поля, но недостаток восполняет высотой. Лачуги стоят друг на друге, будто корявые кирпичи, выложенные так высоко, что закрывают солнечный свет. Улицы, которые раньше были полны воздуха и света, сейчас оплетены множеством проводов. Порой я чувствую себя муравьем-трудягой, бегущим по этим темным извилистым тоннелям в бесконечном забеге. Всегда в поиске. Ничего не находящим.

Но пока я не отыщу ее, поисков не прекращу. А я ее найду.

Кма перестает обнюхивать свое новое спальное место в ботинках. Его желтые глаза направлены на вход в мое убежище. Уши торчат вверх. Шерстка вздыблена. Задерживаю дыхание, прислушиваясь к вечной песне Крепости: далеко урчит мотор; за тонкой стеной мать кричит на детей; где-то в переулке лают собаки; каждые пять минут над городом с ревом пролетает аэроплан.

Но есть еще один звук. Мягкий, но совсем близкий. Шаги.

Меня преследовали.

Пальцы плотнее оборачиваются вокруг ножа. Я подползаю к краю своего брезента, к горлу подступает страх. Бедра сводит судорогой, пока я жду. Прислушиваюсь. Рука с ножом становится белой, как рис, и дрожит.

Шаги замирают. Раздается хрипловатый, с нотками сомнения, голос:

— Есть кто?

Не Куен. Но это не значит, что я в безопасности. Эти улицы кишат ворами и пьяницами. Люди, которые зарежут тебя, не моргнув и глазом.

— Проваливай! — стараюсь, чтобы голос прозвучал как можно более гортанно. По-мужски. Угрожающе.

Через щель в брезенте я разглядываю пришельца. Мальчик, взрослый. Он прислоняется к стене, положив руки в карманы и согнув одну ногу в колене. Вода, которая постоянно стекает по городским стенам, впитывается в ткань его толстовки. Но он похоже этого не замечает.

Его взгляд направлен прямо на клапан моей палатки. Глаза отличаются от глаз большинства жителей Хак-Нам — они темно-карие. Но совершенно не похожи на глаза дикаря Куена. Или на невозмутимую глазурь пожилых женщин, что потрошат рыбу, сидя на корточках возле углей. День за днем.

Нет. У этого парня глаза, как у лисы. Зоркие. Сияющие. Умные. Ждущие чего-то очень, очень плохого.

Мне лучше оставаться настороже.

— Джин, так?

Мое имя. Он знает, как меня зовут. Этого достаточно, чтобы оскалиться. Приготовиться к схватке.

— Убирайся прочь. — Я поднимаю нож. Где-то вдалеке переключается светофор, отражаясь во взгляде юноши. Он даже не вздрогнул. — Последний раз предупреждаю!

— Я не причиню тебе вреда. — Парень отталкивается от стены. Вытаскивает руки из карманов. В них ничего нет.

Когда я останавливаюсь, мои зубы все еще оскалены. Снова его разглядываю. Черная толстовка. Джинсы такие новенькие, даже нигде не истерлись. Бледные и пустые, раскинутые широко, руки. Потом перевожу взгляд на его лицо с четко очерченными скулами. Плотно сжатые губы. Высокие дерзкие брови.

— Как ты меня нашел? — У меня ноют суставы, так сильно я сжимаю нож.

— Мистер Лам сказал, что ты обычно бываешь в этом секторе. Все, что мне оставалось, наблюдать. И следовать за своей аллергией. — Он, как по команде, чихает. Эту агонию не остановить. — Прилагается к суперсиле.

Мистер Лам. Вспоминаю этого старого лавочника. Жаба. Собирает свою слюну в баночку и охраняет магазин с изодранной мебелью и старой мелочью.

А потом мои мысли перетекают к другому. Воспоминания о морепродуктах и лапше. В моих глазах появляется та же резкость, что и в тех, которые смотрят на меня.

— Ты... парень с лапшой.

— Вообще-то меня зовут Дей, — говорит он. — Я хочу предложить тебе работу.

— Я работаю в одиночку, — спешно отвечаю я. Я все делаю одна: ем, сплю, бегаю, краду, разговариваю, плачу. Все из-за второго правила: никому не доверять. Такова цена, чтобы выжить.

— Я тоже. — Дей не двигается. Его взгляд замер на моем ноже. — Но этот нарко-забег несколько отличается. Для него нужны двое.

Я не понаслышке знакома с наркоторговлей. Я тоже в этом участвую, но для наркобаронов поменьше, тех, которые приторговывают за спиной Братства. И надеются, что этого никто не заметит. Они платят мне хлебными корками и всяким вещами. Но настоящие деньги крутятся внутри борделей. В поисках сестры я заглянула в лица многих девушек-наркоманок.

— Это для какого такого забега требуются двое? — интересуюсь я.

— Для Братства.

Наркотрафик для Братства Красного дракона. От одной только мысли все мое тело содрогается. Порхает, словно вот-вот умрет. Я многое слышала про эту банду и ее беспощадного главаря Лонгвея. Как он вырезал язык человеку, пойманному на лжи. Как высек на щеке того, кто обманул его, алый символ. Как застрелил одного из своих людей в голову, но только после того, как некоторое время наблюдал за тем, как слой за слоем с него сдирают плоть. Как он смеялся, когда все это проделывал.

— С каких это пор Братство привлекает к своим делам бродяг?

— Людей Лонгвея ловят каждый раз, когда они едут с наркотой в Сенг Нгои. Поэтому он использует уличных мальчишек. Один бежит, а второй сидит в борделе в качестве залога.