Во имя всех морей – пусть она ошибается, а?
Мулагеш вбегает в штаб-квартиру и обнаруживает на столе стопку бумаг. На стуле лежит записка, оставленная адъютантом:
«Проверили все записи. Вот страницы, что в прошлом месяце выносили наружу. Долго же мы рылись, дайте ребятам отгул, что ли. Вы, конечно, начальство, но мое дело предложить».
Она просматривает бумаги: это двадцать страниц из реестра предметов, хранящихся на Запретном Складе.
Мулагеш никогда не заглядывала в этот список – не хотела. А теперь волей-неволей она читает записи, сделанные десятилетия назад сайпурскими солдатами, которые привезли все эти штуки на Склад и заперли их там на веки вечные. Они уже наверняка умерли, эти люди, что давным-давно написали:
И так далее и тому подобное на двадцати страницах. Больше двухсот предметов, обладающих чудесными свойствами. Многие чудовищно опасны до сих пор.
– Ох ты ж мама дорогая… – бормочет Мулагеш.
И падает на стул, неожиданно почувствовав себя старой развалиной.
В сумке у Шары звякает и брякает, звенит и бабахается. С грохотом и звоном она заходит в переулок. Сумку она собирала почти до вечера, складывая туда кусочки серебра, жемчужины, пакеты с лепестками маргариток, стеклянные трубки и колбочки. И хотя она все как следует сложила и упаковала, звук от нее – как от человека-оркестра в поисках уголка для выступления. Наконец-то она дошла до нужного переулка – можно остановиться и перестать терзать собственные уши.
Шара внимательно осматривает переулок. Он ничем не отличается от сотен других: позабытая людьми узкая каменная щель. Правда, этот переулок – не прямой, он огибает круглую стену дома с западной стороны. Отсюда до усадьбы Вотровых – рукой подать, каких-то три квартала.