Город людей

Хотелось сказать «полуторами» — но я не был уверен в существовании такого слова. Ну и прозвучало бы уже совсем по-детски. А я все же почти школьный учитель. Это, знаете ли, взрослит человека.

— Ты уверена? — я специально обращался лично к Ольге, как будто никакого Андрея тут не было. — Уверена, что тебе нужен именно я? Возьми, вон, Дмитрия — у него и опыта больше, и боец он серьезный…

— Я знаю, что боец ты никакой, — ну спасибо, бывшая дорогая, могла бы и помягче как-то сформулировать, — но мы и не воевать собираемся. Мне нужен не только и не столько оператор, сколько, не знаю даже как сказать… Человек, способный сделать выводы из того, что мы там увидим.

— Кто-то умный? — не удержался и съязвил я, но Андрей даже не моргнул своими белесыми ресницами на невозмутимой блондинистой роже.

— Наша задача пока — осторожно посмотреть. Наблюдать, делать выводы. Никаких боестолкновений, никаких диверсий. Если нас заметят — тут же уходим. И вот тут нам дает преимущество проводник!

Андрей церемонно раскланялся.

«Клоун какой-то, — раздраженно подумал я. — И что она в нем нашла?».

Хотя я, разумеется, знал, что. Он проводник. Говорят, чуть ли не лучший в Мультиверсуме. А главное — он готов быть ее личным проводником. А я не готов быть ее личным оператором. Такая вот фигня.

— Они знают, что мы работаем с реперами, и не ожидают, что мы сможем уйти через кросс-локусы.

— Так что, ты с нами?

— А куда ж я, блин, денусь… — ответил я так, как от меня ожидали. Попробовал бы я отказаться! Если Ольга что-то хочет, она это получает.

Но я согласился не ради ее больших и красивых… Ну, например, глаз. Просто эту чертову войнушку надо заканчивать. Детей жалко.

— Ну, коммунары, готовы вопросы? — в отличие от нормальных лекторов, я не заканчивал лекцию ответами на вопросы, а начинал.

Так я давал детям время на осмысление того, что я рассказал в прошлый раз. Повод лишний раз подумать во время дежурств или трудовой практики. Это вряд ли сработало бы в моем бывшем срезе — слишком много медийных раздражителей и отвлекающего информационного шума, да и мотивация к процессу познания там целенаправленно блокируется специальными педагогическими приемами. Впрочем, там бы я и не смог преподавать. Я не переоцениваю свои педагогические способности.

В Коммуне же моя лекторская деятельность шла по разряду «общественной нагрузки» — самое обычное здесь явление. Почти все кроме основной занятости, делали еще что-то общеполезное — от разведения цветов на газонах и постройки детских площадок до спортивных секций и технических кружков. Ну и лекции, да — те, кому было, что рассказать детям, и кто умел это делать более-менее складно, выступали этакими «учителями-общественниками». На этом фоне я стал публичным лектором по расплывчатой теме «материнский срез — как там чего вообще», постоянно сползая на более абстрактные аспекты из области истории, социологии, антропологии и философии. А все благодаря детским вопросам, дисциплинировано записанным в тетрадочках карандашиками. Вопросам иногда наивным, но от этого не менее глубоким.

— Вы вчера говорили, что люди всегда воевали, и это для них нормально. А почему люди не могут не воевать?

— Доброе утро, Настя, — поприветствовал я белобрысое чудо, неизменно сидящее прямо перед лекторской кафедрой. — Это довольно сложный вопрос. Я хотел рассказать сегодня немного о другом, но, если всем интересно, можем обсудить и его.

— Интересно, интересно, расскажите про войну! — раздались голоса в аудитории.

Не знаю, как здесь обстоит дело у штатных учителей — давно собирался выяснить, но все как-то недосуг, — но у меня, как у «общественника», никакого «учебного плана» нет. То есть, могу рассказывать именно то, что детям интересно в данный момент. А поскольку сейчас у всех в голове война — то неизбежно будем возвращаться к ней снова и снова. Чем дальше я на это смотрю, тем отчетливее вижу, как быстро она меняет стерильный «заповедник хороших детей», которым до недавнего времени была — ну, или, по крайней мере, казалась, — Коммуна. И, черт меня побери, как же мне это не нравится! Здешнее небольшое общество не выработало иммунитета к идеологическим вызовам внешней агрессии, и война его необратимо изменит. Нет, определённо, ее надо как можно быстрее заканчивать!

— Что такое война? — начал я ab ovo10. — Давайте запишем определение: «Война является коалиционной внутривидовой агрессией, которая связана с организованными конфликтами между двумя группами одного и того же вида».

Дети послушно заскрипели карандашами в тетрадках.

— Ключевые слова «коалиционная» — то есть, в условиях объединения групп для общей цели, и «внутривидовая» — то есть, в пределах одного биологического вида. И то, и другое по отдельности встречается в природе довольно часто — и совместные действия (например — стайная охота), и внутривидовая агрессия (конкуренция из-за самок, к примеру). Но сочетание этих двух явлений характерно только для двух групп животных. И одна из них — приматы, к которым относимся и мы.

— А вторая? — спросил кто-то из детей.