Город мастеров. Пьесы сказки

ГЕРАСИМ. Мать честная! Никак, Никиты Иванычева хозяйка? Кузнечиха? Да что же это с тобой подеялось, голубушка?

АВДОТЬЯ. Не со мной одной подеялось…, Вся Рязань в углях лежит. Воротилась я тогда с покосу… (Отворачивается, говорит не глядя.) Да уж лучше бы и не ворочаться!

ГЕРАСИМ. То-то тебе ехать так не хотелось. Будто чуяла… Да ты присядь, хозяюшка, хоть на пенек! У нас тут ни лавки, ни красного угла. Живем в лесу, молимся кусту. (Обернувшись к своим.) Да вы что, в землю вросли, робята? Не люди — чисто пеньё! Стоят, не шелохнутся! Накормили бы, напоили бы гостью. Сами небось видите: издалека идет. Сварилось у тебя что в чугунке, Ботин? Тащи сюды! Живо!

БОТИН. Несу, Герасим Сильич, несу! Горяченькое, только поспело.

ВЕРТОДУБ (угрюмо). А только как же это? Будто и негоже. Не по обычаю… Промыслу не будет, коли первую встречу отпускать…

БОТИН. Вот и я так рассудил, Герасим Силыч.

ГЕРАСИМ. Хорошо рассудили! Да я бы вам за эту голову всем головы снес!

БОТИН. А кто ж ее знал, Герасим Силыч, что она в твоей родне считается али в дружбе. Знаку на ней нет, да и как ни говори — обычай…

ГЕРАСИМ. Что вы все одно заладили: обычай, обычай… Есть у нас и другой обычай. Становись-ка вон к той березке, хозяюшка! Да не бойсь, не обидим.

АВДОТЬЯ. А я уж ничего не боюсь. Что хотите, то и делайте. (Становится подле березки.)

СОКОЛИК. Вот это иное дело, не то что голову рубить… А березка-то как раз в рост, словно по мерке.

ГЕРАСИМ. Ну, Вертодуб, руби верхушку, коли руки чешутся. Да смотри — волоска не задень! Знаешь меня!

ВЕРТОДУБ (покосившись на него). Как не знать! Уж поберегусь, не задену. Э-эх! (Ловко отсекает вершинку деревца, подле которого стоит Авдотья.)

ГЕРАСИМ. Что и говорить, чисто. Ну, с почином, Кузя! Ботин, бросай вершинку в костер. Не голова, так головешка будет. (Авдотье.) Вот и вся недолга, хозяюшка! Тебе-то, я чай, все это внове. А у нас, уж не гневайся, каков промысел, таков и обычай. Догадалась небось, что мы за люди?

АВДОТЬЯ. Догадалась.

ГЕРАСИМ. То-то и есть. А только ты не опасайся, мы тебя пальцем не тронем. Я твоей хлеба-соли не забыл, да не забуду вовек. И Никиту Ивановича твоего кажный день добром поминаю. Уж такой кузнец! Лучше, кажись, и на свете не было. Ковалом махнет, что наш Кузя топором. Что ж он, жив али помер, хозяин твой?

АВДОТЬЯ. Живой был. Да один бог знает, снесет ли он неволю татарскую.

БОТИН. У них-то, говорят, умелые люди в чести. Может, и поберегут.

АВДОТЬЯ. Сам не побережется. Не таков человек.

ГЕРАСИМ. А ты куда путь держишь, хозяюшка? Хорониться, что ли, пришла? Много нынче у нас в лесах народу-то спасается…

АВДОТЬЯ. Нет, я не спасаться… Я к татарам иду. В степь.

БОТИН. Что ты, матушка!

СОКОЛИК. Полно ты!… К басурманам? Да они хуже нас. Не пожалеют.

ГЕРАСИМ. Что же ты — сама, своей волей, в полон идешь?

АВДОТЬЯ. Выкуп несла, да твои молодцы отняли. Вот он, мой ларчик, на земле валяется…

ГЕРАСИМ. Ох, срам какой! Алтарь ограбь — и то, кажись, меньше греха будет… Да как же это вы, а?

ВЕРТОДУБ (разводя руками, виновато). Нешто мы знали, Герасим Силыч?

БОТИН. Молчала ведь она, глупая… Не сказалась нам! Да мы б ее пальцем не тронули!… Чай, не басурманы…

ГЕРАСИМ. Подай сюда, Соколик, ларец!

СОКОЛИК (кидается к ларцу). Вот он, Герасим Силыч! Гостье его отдать прикажешь ай как?

ГЕРАСИМ. Да уж не себе взять!

БОТИН (всхлипывая по-бабьи). Прости ты нас, матушка! Истинно по неразумию мы это…

ВЕРТОДУБ. Верно, что по неразумию… Да разве б я стал!… (Запускает руку за пазуху и вытаскивает еще несколько камешков.) Вот тебе, чтоб уж совсем доверху было. Не гневайся на меня.

АВДОТЬЯ. Спасибо. (Укладывает ларец в суму.)

ГЕРАСИМ. Постой! Погоди суму-то завязывать.

АВДОТЬЯ. А что!

ГЕРАСИМ. А то, что не хватит твоего выкупа и на одну руку Никиты Иваныча. Много они нынче награбили. Камешками их не удивишь.

АВДОТЬЯ. А больше у меня ничего нет.

ГЕРАСИМ. Ладно. Дам я тебе кой-что подороже твоих сережек да бус. (Спускается в землянку.)

БОТИН. А ты поела бы, матушка! С жирком, с огоньком… (Пробует из котла.) Ох, совсем остыло мое варево!…

СОКОЛИК. Вот те и с огоньком! Присядь, отдохни, бабочка. Эх, лапти-то как сбила!… Да уж теперь недалеко идти. Мы-то в диком поле не раз бывали. Только третьеводни и воротились с той стороны. Лошадок угнали из косяка ханского, да и получше добычу взяли… Их, татаров этих, нонче догнать не великое дело…

ВЕРТОДУБ. Тяжело идут: много добра захватили. догонишь, не сомневайся. Мы тебе короткую путь-дорогу покажем. Али побоишься с нами-то идти?

СОКОЛИК. С тобой, ясное дело, побоится, а со мной, может, и нет. А, бабонька?

АВДОТЬЯ. Нет, уж коли выбирать провожатого, так я, пожалуй, того выберу — мохнастого. Руки-то у него железные, на себе испытала… И понадежней он будет — постарше.

БОТИН. А, Соколик? Насквозь тебя видит: добрый ты парень, а ненадежный.

АВДОТЬЯ. Да я не то говорю…

СОКОЛИК. А я не обижаюсь. Уж такая у меня доля… Не верит мне ваша сестра, и всё тут. Да, правду сказать, я и сам тую бабу не почитаю, что со мной дружбу водит. Эх, думаю, покумилась курочка с соколом…