Город мелодичных колокольчиков

— А пятый не развязал? — под смех друзей спросил Саакадзе. — Хочешь, мой лекарь твою ногу вылечит?

— Нет, батоно, почти зажила.

— Почему же ты, полтора черта тебе под седло, с больной ногой так далеко поехал?

— Почему, батоно, думаешь, что далеко?

— Потому что ты грузин; выходит, живешь…

— Э, батоно, не все грузины живут в Картли, вот ты тоже грузин.

— Это дело другое, — усмехнулся Саакадзе. — Ты раньше скажи, кто ты?

— А ты кто? — старик испытующе смотрел на Саакадзе. «Почти знаю кто, все же проверить надо, дело большое». — Батоно, может, скажешь?

— Может, к ноге полтора хвоста привязал, а в цагах копыта держишь? — не унимался Димитрий. — Недаром вот за азнауром следил.

— Если такое думаешь, очень хорошо! А что за азнауром следил, тоже правда, он все думы мои спутал… Так сначала хотел: встречу грузина, спрошу, что надо. Два дня по базарам ходил, по улицам тоже, не встретил. Вдруг вижу куладжу! Обрадовался! Только я хотел подойти, а он в мечеть! Неужели, удивляюсь, черт пошутить решил, как тогда с дедом моего отца? Что ж, подожду, пока выйдет. А азнаур вышел и в другую мечеть вошел. Я за ним. А он в третью мечеть. Тут я смех бросил: как за грузина принял, если половину дня он по мечетям шныряет. А почему куладжу носит? Может, лазутчик? На другой день он прямо к первой мечети подошел, а я сбоку. Думаю, отсюда аллаха просьбами отягощает. Смотрю, во вторую мечеть он не пошел, иду за ним, он к твоему дому, батоно, подошел. А разве твой дом — мечеть? Он вчера подошел, а я сегодня. И тут азнаур меня же за меня принял.

— А с дедом твоего отца черт так же пошутил?

— Нет, батоно, тот не в аду был, потому про рай рассказывал, а пока дед моего отца уши развесил, черт всю муку на дорогу из его мешка выпустил.

— Так это ты ностевским дружинникам про рай рассказывал?

— Почему так думаешь, что я?

— Наверно знаю.

— И я наверно! — выкрикнул Элизбар. — Как сразу не узнал?

— Зачем должен узнать, если я первый раз тебя вижу?

— А я, Варам, там в засаде был и собачьим лаем тебя до Тбилиси провожал.

— Неправду говоришь, как может азнаур собачьим лаем кма провожать?

— Не я сам, мои дружинники.

— Ностевцы?!

— Ностевцы.

— Пусть бог пошлет им благополучия, всегда буду помнить. Но если ты ностевец, почему не около Саакадзе?

— Он сейчас воюет.

— Что ж, что воюет, не твоем месте я бы от него даже во сне не отходил.

— Это почему?

— Есть причина…

— Э-э, Варам, чем о чужих чертях заботиться, лучше скажи, как здоровье твоего князя.

— А ты, батоно Элизбар, чем о чужих князьях заботиться, лучше скажи — почему от своего убежал?

— А кто сказал, что князя имею?

— Если нет, тогда чем царь Теймураз тебе не угоден?

— Цвет его шарвари мне не по вкусу пришелся.

Вошел слуга и торжественно заявил:

— Батоно Георгий, госпожа просит к полуденной еде.

Старик поднялся, собираясь уходить, «Нет, его нельзя выпустить, он с чем-то важным прибыл, — подумал Саакадзе. — Но какой крепкий на язык! От кого и к кому он?».

— Вот что, Варам, останься. Но раньше чем сядешь за общую скатерть, скажи: другом или врагом в мой дом вошел?

— Батоно, как могу врагом — если первый раз вижу?

— А другом?

— Другом тоже рано. Только, батоно, так бывает, встретишь на базаре человека или черта… сейчас узнал, что это одно и то же… И такое подумаешь: хорошо, больше не встречу. А другого встретишь — нарочно пойдешь назавтра, чтобы еще раз встретить… Если удостоишь, батоно, еще раз приду в твой дом.

— А почему только раз? Разве собираешься скоро вернуться?

— Нет, батоно, дальше поеду. — И снова подумал: «Хоть и похож, все же проверить надо, дело большое». — И громко сказал: — Дальше поеду.

— Значит, больная нога не помешает?

— Не помешает, батоно.

— А послание от мази не испортится?

Старик вытаращил на Саакадзе глаза, но тотчас овладел собой.

— Какое, батоно, послание?

— Которое ты везешь от князя Шадимана… К слову, ты еще кма, или князь в почетные чапары перевел?

— Батоно, послание от мази непременно испортится, потому не догадался на ноге прятать… Когда еще раз приду, раньше проверю, потом на все отвечу…

— Хорошо, тогда я тебе помогу найти Саакадзе.

— Почему думаешь, Саакадзе ищу?

— А кому еще князь Шадиман в Эрзурум может свиток послать?

— Это его дело, батоно. Я кма, потому не смею и тебя спрашивать: кто ты?

Недоумевал Саакадзе. И сколько ни наводили разговор остальные, старик ловко увертывался, но лишь разлили вино, поднялся:

— Батоно, позволь первую чашу за Георгия Саакадзе выпить, так привык. — И он внимательно посмотрел на Моурави. И когда все шумно одобрили его пожелание, сказал: — Пусть «барс» Грузии еще сто лет радует людей и шашкой щекочет чертей, особенно главного из них — в Телави.

— А чем тебе главный не угодил?

— Цвет его шарвари мне не по вкусу пришелся.

Под одобрительные возгласы старик осушил и одну чашу, и две. Но напоить «барсам» его не удалось. Он и ночевать не остался.

— Конь в конюшне без корма, проверить надо… Еще приду, батоно.

«Барсы» переглянулись. Саакадзе шепнул Эрасти:

— Не спускать глаз!