Город Мёртвых

– Мой желудок начал переваривать сам себя ещё несколько часов назад, – полушутя заметил мужчина.

Зайдя на кухню, Том поставил рюкзак на стол, предоставив его на моё растерзание и я, скинув куртку, тут же накинулась на свою сокровищницу. Я была очень довольна содержимым. На столе выросла небольшая стопка рожков для автомата, парочка гранат и прочая «снедь», приятная моему взору.

Томас наблюдал за моим ажиотажем, безучастно подперев щёку. Выглядел он весьма тривиально, немного устало и потрёпанно, уже прекрасно вписываясь в окружающую нас обстановку.

– Что ребёнку ещё для счастья надо… – философски подытожил он, спустя несколько минут молчания.

– Ну, – не отвлекаясь от содержимого рюкзака, улыбнулась я. – Этого достаточно, чтобы компенсировать некоторый дефицит в моей жизни.

– Дефицит чего? – заинтригованно уточнил Стенсбери, расползаясь в двусмысленной улыбке.

Если бы я умела прожигать взглядом, в голове этого англичашки сейчас бы возникло два сквозных отверстия.

– Например, горячего… чая, – парировала я, со стуком доставая найденную в салоне автомобиля газовую горелку.

Том рассмеялся. Машинально облизнув губы, он неспешно соединил перед собой пальцы рук и добавил:

– На мой взгляд, для девочки обычно не характерно ТАК интересоваться оружием, – Томас невинно пожал плечами. – А у тебя прямо маниакальный блеск в глазах при виде…

– Стенсбери, – мои щёки тут же бескомпромиссно вспыхнули. – На что ты намекаешь?

– Признайся, у тебя комплексы, – горячо сочувствующе прошептал Том, словно беседуя с душевно больной.

– Ах, ты ж Фрейд недоделанный… – отставив рюкзак в сторону, я упёрла руки в бока и грозно нависла над нарушителем моего душевного равновесия.

Я видела, как этот наглец жмурится в беззвучном смехе, прикрываясь своими чёртовыми руками. Хотелось взять что-нибудь потяжелее, и обрушить это на голову этому уникуму. Но живой водитель Уазика мне был дороже моих собственных амбиций, поэтому я ограничилась взятием этого… хорошего человека за ухо.

– Эй! – Том, явно не ожидавший такого поворота событий удивлённо таращился на меня, не в силах повернуть голову и всё продолжая, зараза такая, смеяться.

– Дёрнешься – и будешь как Винсент Ван Гог! – предупредила я.

– Ау! – Том вцепился в мою руку в попытке вырваться. – Я против физического насилия!

– Ну, что ж, дорогой, считай, тебе не повезло! – тягала я его из стороны в сторону за ухо, с нескрываемым удовольствием. – Я скора на физическую расправу.

– Знаешь, а мне нравится, когда ты называешь меня «дорогой», – он с надеждой на милость посмотрел на меня исподлобья.

– Ну, не дёшево ты моим нервам обходишься – что правда, то правда! – ехидно заметила я.

Ни прошло и минуты, как он оставил тщетные попытки высвободиться, перестал гаденько хихикать и лишь жалостливо смотрел на меня, сдвинув брови:

– Тин, отпусти…

Его пальцы примирительно гладили мою руку, сжимающую его многострадальное покрасневшее ухо. Наверное, если бы меня так не обезоружил его нелепый вид «большого ребёнка», я бы ещё некоторое время насладилась этим внезапным контактом между нами. Но время шло и нужно было прекращать дурачиться. Я отпустила ухо, в последний момент, не удержавшись, коснулась щеки англичанина, где уже начинала пробиваться щетина, и оставила его в покое. Небрежный, лёгкий жест, мотивированный моим желанием просто прикоснуться к нему ещё раз. Живому. Тёплому. Настоящему.

– Жаль, что собаку пришлось оставить, – быстро предложила я другую тему для разговора. – Она меня спасла.

Я отошла и зажгла горелку, ставя кипятиться воду. Том, хранил таинственное молчание, а я смотрела на синее пламя как завороженная, словно этот процесс был самым важным действом во всей вселенной.

Одному Великому Всемогущему разуму известно, каким образом нам так до сих пор везло. Впереди нас ждал трудный путь, и я не старалась загадывать, останемся ли мы в живых. Мою голову начинали посещать странные мысли о том, что лучше что-то сделать и сказать сейчас, пока не стало поздно. Моя проблема была в том, что в своих чувствах я ощущала уязвимость и не допускала себе возможности идти у них на поводу, ограждаясь нарочитой небрежностью, сухостью и злостью. Теперь я понимала это.

– Странно, что ты не задаёшь больше вопросов… неужели тебе не интересно, что произошло? – усмехнулась я себе под нос, не выдержав молчания.