Город моей любви

Я была так расстроена, что не могла сразу вернуться на работу. Я пошла в парк на Квин-стрит, села на скамейку за деревом и зашмыгала носом.

Общение с Кэмероном превратило меня в эмоциональную катастрофу, в какой-то комок нервов.

Зазвонил мой телефон. Это был Кэм. Я не ответила.

Потом я получила эсэмэску:

Детка, прости. Ты права. Я бы тоже разозлился. Приходи ко мне после работы и поговорим. Ненавижу ссориться с тобой. х

Я смахнула слезы с глаз, взяла телефон и ответила:

О'кей. х

Большего он не заслужил. В конце концов, я все еще была обижена и страшно зла на него за такую свинскую невнимательность.

* * *

Хоть обычно я не склонна заражать окружающих своим дурным настроением, но тут до конца дня так погрузилась в собственные мысли и переживания, что коллеги, ощущая мою подавленность, обходили меня стороной. Я не представляла, что скажу Кэму, когда мы увидимся. Собираюсь ли я спустить на тормозах всю эту историю с Блэр? Вряд ли. Собираюсь ли заставить его выбирать между нами? Хотелось бы, но от этого я бы чувствовала себя последней сволочью. Я же не могу диктовать Кэму, с кем дружить, а с кем не дружить.

К тому времени, как я постучалась в его дверь, мне уже было дурно от неуверенности.

Кэм открыл и вроде бы с облегчением посмотрел на меня. Без слов, без объятий, без всякого приветствия я быстро прошла мимо него в гостиную, и первое же, что увидела на кофейном столике, — ее треклятый «Киндл». Я шмякнула свою сумку и швырнула телефон туда же.

— Значит, она его не забрала?

— Джо…

От его траурного тона я развернулась и уставилась на него, подняв бровь:

— Знаешь, Кэм, я очень хотела верить, что все дело во мне. Во мне и моих глупых сомнениях. Но привести ее сюда, не сказав мне, было настоящим свинством с твоей стороны.

Я уже давно не видела Кэма виноватым. Последний раз, в общем-то, случился еще в начале нашего знакомства, когда он понял, что ошибался во мне, а потом мы сидели в этой же самой комнате, и я поверяла ему историю своей жизни. Теперь у него на лице было то же выражение.

— Прости, что не сказал тебе. Но все было абсолютно невинно.

Я прикусила губу, все во мне бурлило от возмущения.

— Блэр кажется мне проблемой, — призналась я.

— Она не сделала ничего плохого. Джо, мы с Блэр дружили еще до того, как стали встречаться, я просто тусуюсь с давней подругой — и все. Тебе надо это перерасти.

Я ненавидела его. Прямо-таки всем телом ощущала ненависть.

— Не говори так со мной, ты, высокомерный придурок.

— Джо…

— Почему ты вчера вечером не сказал, что она у тебя?

— Я же не скрывал это от тебя. Сказал за обедом. Думаешь, если бы между нами что-то происходило, я бы тебе не стал говорить, да, блин? — Его голос стал громче от злости, будто подражая моему.

— Ты сказал, что любил ее.

— Любил. В прошедшем времени.

Игнорируя его растущее раздражение, я скрестила руки на груди и попыталась довести свою мысль до логического завершения:

— Ты расстался с ней не потому, что разлюбил, Кэмерон. Ты ушел, потому что боялся, что она тебя бросит. Ты боялся, что она выберет не тебя, и поэтому ушел первым.

Ярость засверкала в его глазах, и он, сделав несколько шагов, навис надо мной:

— Ты ни хрена не знаешь.

В кои-то веки я не испугалась. Я была слишком взбешена.

— Я знаю, что права.

Кэмерон шепотом выругался и посмотрел на столик, где лежал «Киндл».

— Это бредовый разговор.

Не успела я возразить, зазвонил мой телефон. Я уже собиралась развернуться, схватить и выключить его, как вдруг застыла при виде лица Кэма. Его глаза щурились на мой мобильник, словно изучая его. Мягко отодвинув меня в сторону, он взял телефон и посмотрел на экран. Его челюсти сжались, на скулах проступили желваки, когда он поднял бешеный взор на мое лицо.

Сердце внезапно заколотилось в моей груди.

Кэм повернул телефон ко мне. На экране горело: «Малкольм».

— А он тебе с какой стати звонит? Ну? Ты убегаешь к нему при первых признаках проблем?

Я передернулась.

— Нет. Мы иногда болтаем.

«Не надо было этого говорить».

— Ты продолжаешь с ним общаться, а мне об этом не сказала?

«О-ой».

Я пожала плечами.

Кэм недоверчиво фыркнул:

— Я здесь жарюсь на медленном огне, подвергаясь допросу по поводу Блэр, а ты скрываешь от меня Малкольма? Почему? Почему нельзя было мне сказать?

Я развела руками, недоумевая, с какой стати фокус переместился на меня.

— Потому что это не имеет никакого значения. Он просто друг.

Его лицо сделалось ледяным, а в глазах загорелись ревность, ярость и отвращение.

И следующие его слова ударили прямо в сердце:

— Нет. Это Блэр просто друг. А Малкольм — богатенький хрен, у которого до сих пор на тебя стоит, и поэтому он позволяет тебе держать его на поводке. Тебе кажется проблемой то, что я общаюсь с Блэр? Думаешь, я держу ее под рукой на случай, если у нас с тобой не выгорит? Ну и что, скажешь, ты не станешь раздвигать ноги перед Малкольмом, если между нами все скиснет?

Подозреваю, в этом главная проблема, когда действительно близко знаешь человека.