Город моей любви

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты самый отвратительный, категоричный, самодовольный, несносный придурок в мире? — Моя грудь яростно вздымалась и опадала.

Лицо Кэма потемнело, его взгляд задержался на моем бюсте, прежде чем снова вернуться к лицу. Такое рассматривание привело меня в еще большее бешенство.

— Потише, дорогуша, а то израсходуешь весь свой словарный запас за один вечер.

Я закрыла глаза, руки, висящие вдоль тела, сжались в кулаки. Я никогда не была склонна к насилию; на самом деле, я испытывала к нему отвращение. Поскольку отец в моем детстве был слишком щедр на пощечины и тумаки, я всегда застывала, если кто-то вел себя по отношению ко мне чересчур агрессивно. Однако же мне никогда еще так не хотелось запустить чем-нибудь в человека, как сейчас в Кэма.

— На всякий случай, — прокатился по мне волной низкий голос, — не слишком огорчайся, но Дисней наврал: как бы тебе ни хотелось, я по-прежнему буду здесь, когда ты откроешь глаза.

— Я забыла сказать «высокомерный», — с сожалением пробормотала я. — Отвратительный, категоричный, самодовольный, несносный, высокомерный придурок.

От теплого звука его смеха мои глаза широко раскрылись. Кэм опять ухмылялся. Видимо, он заметил мое удивление, потому что пожал плечами:

— Похоже, я ошибся насчет твоей глупости.

Да, я неглупа — всего лишь необразованна. Я не закончила школу и не училась в университете, поэтому чувствовала себя при нем еще более стесненно. Если он это выяснит, то получит превосходное оружие, чтобы еще сильнее меня мучить. От необходимости продолжать разговор меня спасли голоса, просочившиеся в клуб. Появились первые клиенты, и вскоре мы слишком закрутились, обслуживая их, чтобы еще что-то друг другу говорить. Я краешком глаза наблюдала, как справляется Кэм, но у него все шло отлично. Прямо-таки ветеран барменского дела.

Пару раз наши тела соприкасались, и я ощущала словно удар током. Также мне наконец-то удалось разглядеть его татуировку. Это оказался свирепый черно-пурпурный дракон — тело и крылья обвивались вокруг бицепса, длинная чешуйчатая шея и голова спускались на верхнюю часть предплечья. Мастерство исполнения было поразительным. Однако незаметно прочесть надпись на второй его руке никак не удавалось. Не то чтобы я полагала, будто он не замечает моего внимания, — и я его внимание прекрасно замечала. Хуже всего получилось, когда я пролила излишек пива на стойку с кранами и Кэм наклонился мимо меня за салфетками, лежащими на нижней полке. Наши тела прижались друг к другу, и я вдохнула мужской запах туалетной лавровишневой воды и мыла, а потом перестала дышать вообще: его лицо оказалось на одном уровне с моей грудью.

Все мое тело напряглось — я слишком остро ощущала близость этого мужчины.

Продлевая пытку, пальцы Кэма упустили салфетки, и он снова наклонился, задев щекой мою правую грудь.

Я резко вдохнула, и он застыл на месте.

Когда Кэм выпрямился, я украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц, и темный сексуальный огонь в его глазах распространился по мне, как физическая ласка, от живота вниз. Мои чувствительные соски проступили под лифчиком. «Ой-ой. Вот черт!»

Челюсти Кэма сжались, и он отодвинулся. Я наконец пришла в чувство — тут же обнаружив, что пена вылилась из стакана и течет по моим пальцам и нужно начинать все сначала.

После этого я старалась избегать любого физического контакта с ним. Никогда и ни к кому раньше я не ощущала столь сильного влечения. Обычно мне требовалось некоторое время, чтобы узнать парня поближе, прежде чем появлялось вот такое глубинное покалывание во всех неприличных местах. С какой стати именно этот тип вызывает у меня такую примитивную и бурную реакцию?

Вечер тянулся бесконечно, разбиваясь на затишья и приливы клиентуры. Во время одного из перерывов я снова проверила телефон. Мне пришла эсэмэска от Коула, сообщавшая, что в штепселе тостера сгорел предохранитель, а новых дома нет. Я написала, что постараюсь купить завтра, в надежде, что смогу об этом вспомнить.

— Это парень с того вечера или Малкольм?

Я отдернула телефон и спрятала за спину, а потом подняла глаза. Кэм глумливо ухмылялся.

Ну что ж, если ему хочется верить худшему обо мне, на здоровье.

— Парень. Его зовут Коул.

— Как ты можешь быть такой бесстыжей?

— Наверное, так же, как ты можешь быть такой сволочью.

— Ничего себе, Джо!

Вздрогнув от неожиданности, я повернулась на знакомый голос. По другую сторону стойки стояла Джосс, а за ее спиной Элли. Эти двое смотрели на меня, раскрыв рот, хотя у Джосс уголки губ уже ползли кверху. Она перевела взгляд на Кэма:

— Похоже, ты ее по-настоящему достал. Это что же надо сделать, чтобы Джо перешла к оскорблениям.

— Забавно, — буркнул Кэм. — Я уже счет потерял ее оскорблениям.

Джосс снова посмотрела на меня, ее серые глаза сияли от гордости.

— Джоанна Уокер, ты только что перешла на новый уровень крутости.

Я хмыкнула, все еще красная от смущения, что меня застукали на брани в адрес Кэма.

— Только ты можешь похвалить меня за то, что я назвала человека сволочью.