Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

Свернув, наконец, влево по наезженной колее мы заметили асфальтированную аллею и перекрёсток. Вдалеке привиделось что-то похожее на забор. Отмахали мы, оказывается, лишний километр, две юные мечтательницы!

Как-то не похож был вход в обитель на широкие праздничные ворота, которые я видела в других монастырях. Несолидно, больше на какое-то советское учреждение похоже: на базу оптовую или шиномонтажную мастерскую. Это точно вход или снова обходить?

Подумав несколько секунд, мы перекрестились и вошли… в своё будущее. Впереди нас ожидало ещё окончание университета, но про него думать в тот момент не хотелось. Перейдя черту, мы одновременно почувствовали, что пришли домой и отсюда, из этих стен, никуда не денемся.

Глава 2. Призвание

«С ранних лет мое отношение к человеческой жизни полностью совпадало с августинианским постулатом предопределенности. Несмотря на все бессмысленные, тщетные сомнения – а они продолжают терзать меня и поныне, – я ни разу не отклонился от своего детерминизма, почитая любые колебания за духовный соблазн. Можно сказать и так: мне вручили меню, в котором значился перечень всех моих бед, еще до того, как я научился читать. Оставалось лишь повязать салфетку и садиться за стол». Юкио Мисимо «Исповедь маски»

«Господь начертал дорогу для каждого человека в мире, остаётся только найти её. И суметь прочитать то, что прописано именно для тебя». Паоло Коэльо «Алхимик».

***

Не могла я не прийти сюда. Не пришла бы – не родилась. Мы стоим у входа в монастырь,  и  я  потянула  на  себя ручку боковой входной двери, расположенной рядом с во- ротами для транспорта. Дверь поддалась, впустила нас, и мы шагнули вперёд. В свой дом, в свою колыбель, в свою духовную академию, в свою семью. Мы шли через центральную проходную, отделяющую мир от монастыря и передо мной пролетела вся моя девятнадцатилетняя жизнь.

***

10 августа 1988 года. Тельце увезли в морг, его так и не увидела оглушённая болью и страхом девчонка. Она ещё металась в забытьи, в галлюцинациях, под наркозом, когда врач извлёк из её утробы задохнувшегося ребёнка.

«Не надо ей это видеть», – осипшим голосом произнес кто- то в белом халате, и то, что было задумано стать человеком, унесли. А за девчонкой в полусне гнались черные тени. Она бежала по улицам и паркам, по скверам и площадям и прижимала к себе крохотную душу. Не успела. Отняли.

Вырвавшись из страшной реальности, она ощутила режущую боль, холод и влагу, шум. Плакали новорожденные младенцы. Шептались над ними их матери. Оля протянула руку и нащупала стерильную люльку рядом с собой. И поняла, что больше ничего не будет.

Мать и муж встретили её буднично. Новые пелёнки и кроватка – первое, что она увидела, переступив порог. Почему их не убрали? Подкосило. Забыли. Витя чмокнул неловко, принёс воду из уличной колонки, наколол дровишек. Вера затопила печь и укутала озябшую доченьку старым шерстяным одеялом, принесла клюквенный морс…

Проходили дни. Девочка научилась  переключать мысли, давая сердцу короткий отдых. А после, отвернувшись в угол, вновь билась в истерике. Доктор предупредил: «Забудьте теперь про детей надолго». Она молчала часами, оставаясь в старом доме в одиночестве. Зрелость и мудрость матери, молодость и ласки мужа не могли залечить рану не воплотившегося материнства. Не могли вернуть малышку. Она её даже не увидела. Маргарита, «жемчужина» – так хотела назвать она свою деточку. На полке пылится книга. Почему она её не читала никогда? Это же прабабушкина дореволюционная Библия. Читанная-перечитанная, намоленная. Забралась в кровать с ногами, обернулась в плед. Взяла в руки, стала листать. В душу вернулся мир.

***

Через два года, осенним утром 1990 года, черный запорожец, прозываемый «гробом», без глушителя, мчался по спящему Ленинграду с окраины в Центр. Три ближайших от Володарки родильных дома оказались закрыты. Схватки начались с вечера, но ехать было решено, когда станет совсем уж невмоготу. Сонный папка завёл "кабриолет" и так началось моё первое путешествие по дорогам земной жизни. Я появилась на свет в знаменитой питерской Снегиревке – родильном доме на улице Владимира Маяковского в день памяти святителей Московских, в четверг 18 октября в 5 утра 20 минут. Акушерке очень хотелось курить. Она просила Олю немного потерпеть, не рожать  так быстро. Когда меня обмыли и показали мамочке, в её голове зазвучало только одно слово: монахиня. А затем это слово забылось, и лишь только когда я в 14 лет заявила, что непременно уйду в  монастырь,  мама  Ольга  задумалась,  вздохнула и улыбнулась: «Благословляю, ты для этого родилась».

– Я молилась тогда, держа в руках прабабушкину Библию, – признавалась мамочка, – молилась впервые в жизни Господу о том, чтобы он дал мне дитя. «Как Иоаким и Анна, дождавшиеся на закате лет утешения, стали родителями Божией Матери, как Анна пророчица, родившая Самуила, получила просимое: так и меня услышь, Господи! Дай ребёночка. А я его посвящаю Тебе. Я его Тебе отдам».

***