Город на Ишиме

Еще не улеглись страсти, не забылись выборы и листовки омского комитета РСДРП, как Акмолинск потрясло новым скандалом: 3 января 1908 года в коммерческом клубе на новогоднем бале-маскараде появились три маски политического содержания. Особенно бросилась всем в глаза маска «Крестьянский вопрос». Она изображала старого нищего крестьянина в кандалах, с тяжелой ношей на спине — вязанкой поленьев. Каждое полено в вязанке имело политическую надпись. Шляпу оборванца увенчивал большой вопросительный знак (земельный вопрос), а по сторонам от него написано «Давно стою на очереди» и «Еще не решен». Огромную кружку в руках крестьянина испещряли надписи: «Чаша человеческого терпения», «Переполнилась», «Какой мерой мерите вы, такой и вам отмерится», «Верю, что потомки не будут пить из этой чаши», «Давно говорят, что я — центр, я — соль земли, а у меня нет ни соли, ни земли». Были нарисованы цепи, штык, тюремная решетка, чаша, переполненная кровью, и паук, пьющий из кровавой лужи. Надписи по кольцам кандалов: «Голод», «Безземелье», «Строптивым», «Недовольным». Вдоль правого рукава: «Раззудись, плечо, размахнись, рука», вдоль левого: «Освежи, взволнуй степь привольную». На груди висело вырезанное из картона сердце с надписью: «Земля и воля»[62].

Уездный начальник в рапорте губернатору отметил, что маска «Крестьянский вопрос» произвела на публику сильное впечатление.

«Так как все перечисленные выше надписи, — докладывал он, — носили явно политический характер с возбуждающим против правительства содержанием, то пристав Соколов тотчас же предложил маске оставить маскарад, но таковая на предъявленные ей законные требования городского пристава исполнить их не пожелала и обратилась к присутствующей на маскараде публике с просьбой вступиться за нее, ссылаясь на то, что личность маски по общепринятым правилам должна считаться неприкосновенной. К означенному протесту маски присоединилась некоторая часть из бывшей на маскараде публики, в том числе начальник 9-го Переселенческого подрайона г. Бламберг, впрочем, скоро успокоившийся, и начальник Акмолинской почтово-телеграфной конторы г. Хныкин, дозволивший себе слишком громко и вполне некорректно критиковать действия городского пристава Соколова и возбуждать публику против полиции»[63].

Маска «Крестьянский вопрос» получила первый приз, о чем объявил дежурный старшина клуба купец Носов. Собравшиеся встретили сообщение Носова аплодисментами.

Пристав Соколов арестовал и опросил маску. Как докладывал губернатору уездный начальник Нехорошков, под ней «скрывался служащий в качестве конторщика при Акмолинском сельскохозяйственном складе Переселенческого управления, бывший волостной писарь, крестьянин Тверской губернии Весьегонского уезда Поповской волости деревни Вахтиц Павел Арсеньев Голубев»[64].

Голубева уволили с работы, предложив выехать из Степного края. Заведующий сельскохозяйственным складом Хитушко был понижен в должности, «как не донесший о поступке Голубева и тем обнаруживший неспособность стоять во главе учреждения»[65].

В дальнейшем П. А. Голубев переехал в Томск под негласный надзор полиции, учился на курсах, был счетоводом при Томском технологическом институте, служил в 1-м Сибирском запасном полку, расквартированном в Ташкенте. Революция 1917 года выдвинула Павла Арсеньевича в члены Совета рабочих и солдатских депутатов от Ташкентского гарнизона. После гражданской войны он работал в Томском губоно, был заведующим Вороновской школьной коммуны и детским домом в Уфимской области, воспитателем Московского детского дома, секретарем Московской губсовпартшколы. Им написаны повести для детей «Ефимка-партизан», «Буран», «Козявкин сын», выпущенные отдельными книгами Госиздатом. С 1930 года Голубев — педагог-внешкольник Московского ТЮЗа, сотрудник московской санитарно-эпидемиологической станции Кировского района. В 1957 году ушел на пенсию. Умер уже в семидесятые годы, когда ему было за девяносто.

МИРОВАЯ ВОЙНА И КАНУН РЕВОЛЮЦИИ

19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Вспыхнула невиданная в истории человечества бойня, тайком подготовленная международным империализмом. Заблаговременно готовился к ней и российский самодержец Николай II. Правительство старалось поднять дух народа, всколыхнуть в нем казенно-патриотические чувства. С этой целью в 1914 году, перед самым началом войны, царь «осчастливил» Акмолинск своим «высоким вниманием» — пожертвовал для Александро-Невской церкви «в благословение Степному краю» икону «святителя и чудотворца Николая Мирликийского» в массивной дубовой раме. «Незабываемое» событие было обставлено пышными церемониями.

Молебны прошли, отзвучали проповеди и молитвы, но престиж самодержавия в глазах народа уже ничем нельзя было поднять.