Город на холме

Я поднимался на Храмовую Гору несколько раз и не испытал там ничего, кроме унижения. Это надо же додуматься, из самого святого места на земле устроить для евреев маленький филиал ГУЛАГа. Куда там, в лагерной столовой Гиора спокойно благославлял еду, а человек, который впоследствии спас моего сына, отвечал “амен”. В последнее восхождение из женщин в нашей группе была только Хиллари, что не могло не вызвать несколько напряженной атмосферы. На стандартный полицейский инструктаж “не молиться, не петь, губами не шевелить”, она совершенно по-школьному подняла руку и спросила: “А стихи читать можно?” - “Какие стихи?” опешил полицейский. “Талантливые”. - “Пусть читает”, - сказал сопровождающий из ВАКФа. Одолжение сделал, чтобы ему провалиться. Хиллари стартовала, и с первых слогов я узнал любимое стихотворение Розмари, которое она часто читала мне в больнице.

How silent is this place
The brilliant sunshine filters through the trees
The leaves are rustled by a gentle breeze
A wild and open space
By shrubs pink-tipped, mauve blossomed o’ergrown
A hush enfolds me, deep as I have known
Unbroken save by distant insects’ drone
A jungle clearing, a track, through which we bear our load to Him
This is our Paradise Road.

Пауза.

How silent is this place
How sacred is this place.[285]

Она смотрела в одну точку поверх голов, крупные слезы катились по лицу и падали в песок, и слова рвались изо рта, с трудом преодолевая сопротивление сжатых челюстей.

- We bear our load to Him… This is our Paradise Road… How silent is this place… How sacred is this place…[286]

- Амен, – отозвался Ури.

- Амен, – повторил я.

- Амен… Амен… Амен… – проносилось над Храмовой Горой.

Только сейчас до этих стражей порядка дошло, что Хиллари их элементарно надула со своим английским языком. Но что писать в отчете? Что женщина оставила их в дураках? Да и боязно как-то арестовывать женщину на глазах мужа и еще нескольких пусть невооруженных, но очень серьезно настроенных людей. В любых других обстоятельствах я бы сказал, что Хиллари, как всегда, работает театром одной актрисы, но не здесь. Она не виновата, что ей не дали тихо спокойно помолиться, и нашла другой способ выразить свои религиозные чувства и свой протест. Так же, как Бина около Котеля со своим миньяном.

- Тебе не страшно нарушать? – услышал я голос Бины.

- А тебе?

- А мы не нарушаем. Дочери Раши надевали тфилин и талит. Прикасаться к свитку Торы запрета нет. Мы стоим так, что на мужской половине нас просто не может быть слышно. Мы не кричим и не поем. Что я нарушаю?

- Я не рав. Это не мое дело указывать людям, что и как им соблюдать. Самому бы разобраться.

- Но восходить на Храмовую Гору запрещено.

- Я все понимаю. Запрещено потому, что Мошиах не пришел. Мошиах не приходит, потому что Храм не построен. Храм не построен, потому что евреи не достойны. Пока евреи не достойны, Мошиах не придет. Так и ходим по кругу. Тебе не надоело?

- Ты-то зачем туда ходишь? Ты даже в обычной синагоге молишься через два раза на третий. Когда ты учился в последний раз? Она развратила тебя, она потакает тебе в твоем нежелании жить так, как еврей жить обязан.

О, вот, ревность полезла. Господи, до чего же предсказуемо. Стульями она хоть не швыряется, и на том, как говорится, спасибо.

- В последний раз я был на вечернем уроке в прошлую среду. Это один из многих способов, которым я могу сделать Малке приятное. Еще вопросы есть?

- Есть, – выдержала удар моя сестрица. – Ты мне на вопрос про Храмовую Гору не ответил. Зачем ты туда ходишь?

Что я ей скажу? Что ненавижу делиться чем либо – мамой, игрушкой, женой или страной? Что в детстве страдал от того, что все было общим, как в кибуце, от того, что у меня не было ни одной вещи, про которую я мог бы сказать “моя”? Что евреи, разумеется, не достойны, но я не вижу ни одной причины, почему арабы более достойны там отсвечивать? Все, что Бина выскажет лично мне на эти смехотворные аргументы, я уже не раз слышал и готов слушать еще. Но мной она не ограничится и начнется обличительная речь “Вот вы поселенцы…” А вот этого я уже не мог допустить, хотя бы потому что ежедневно наблюдал среди поселенцев людей с куда более крепкой и возвышенной верой, чем у себя.

- Это личный вопрос. Буду готов – отвечу.