Город на той стороне (СИ)

  - Этот слизняк может катиться к Аману в задницу, - она прищурилась, и Рим услышал тихую фразу чуть ли не в своей голове. Даже не услышал, а скорее понял, что после мятежа королеве недосуг разбираться с пропажей двух молодых людей, да и дан Ракеш и его поганый характер достал если не лично королеву, то её слугу так точно.

  Рим сглотнул.

  - Вы меня отпустите? - очень тихо спросил он. - Я правда ничего не знаю. Я всё рассказал, и отвечу ещё раз на все вопросы.

  - Да, ответишь, - пожала плечами женщина и посмотрела куда-то на стык стен с шелковыми обоями и потолка. Рим сглотнул и покосился на князя дан Ракеша. Тот молча продолжал пялиться на него. Рим не удержался и посмотрел на двери, ведущие из комнат. Около одной, через которую его привели, стоял здоровяк в гербовой ливрее, которая выглядела на нём, как шелковая мантия на муле. Вторая дверь была просто закрыта, и Рим испытал искушение попытать удачу и попробовать сбежать. Что он теряет? Отпустят ли его? Вряд ли. Он не посмел повернуться, но знал, что кто-то из слуг князя стоит у него за спиной, возможно он не сумеет даже встать на ноги...

  - Даже не думай об этом, - женщина, похоже, заметила его изменившееся лицо и направление взгляда.

  - Я и не думал, - Рим сжался под её ледяным взглядом.

  Через минуту напряженного молчания в комнату вошел невысокий толстый юноша не старше двадцати лет. Он был в эленийском подпоясанном балахоне, который всё равно выделял каждую из его обильных складок.

  - Ну и где ты был?

  - Маста, я устал, мы... - забормотал толстяк, опустив взгляд. Рим посмотрел на это несуразное создание и против воли чуть-чуть приободрился. По крайней мере, он уважаемые преподаватель и одежда на нём не надута так, словно её надели на желе или студень.

  - Последнего обработай, - отмахнулась от него женщина.

  - Почему ты не сделаешь всё сама? - встрепенулся дан Ракеш. Князь по-прежнему с ненавистью пялился на Рима.

  - Потому что я устала, - огрызнулась женщина. - Если бы кто-то не лез в расследование, то я бы допросила только важных свидетелей, а не весь сброд, который ты сюда понатащил.

  Рим сжался. Толстяк вздохнул и грустно посмотрел на него. Он закатал рукава и подошел ближе.

  - Маста эм... Римуш, вас ведь так зовут? Будет очень неприятно, поэтому я прошу вас не сопротивляться и не мешать мне, иначе будет очень больно.

  - Что именно будет больно? - Риму не понравились протянутые к нему мягкие дряблые руки.

  - Ну... - толстяк смутился. - Чтение ваших мыслей.

  Рима захлестнул вихрь самых разных эмоций.

  Сначала он счёл, что толстяк шутит. Потом захотел убежать. Потом подумал, что лучше бы его убили. Потом захотел орать, а следом пришел ужас от осознания, что именно сейчас случится. Мыслеплёт. Эта женщина не волшебница, а мыслеплёт на королевской службе. Поэтому она так разговаривала с князем. Она...

  "Вот видите. Пожалуйста, успокойтесь, а то будут проблемы и вам же выйдет хуже!"

  - Даже не думай ко мне подходить! - Рим попытался встать с дивана, но ему на плечи легли чьи-то руки. Амбал у двери. Рим дернулся и попытался их скинуть.

  "Уймись".

  Ледяной голос ворвался в его разум и выжег все лишние мысли. Женщина раскурила ещё сигарету, на этот раз её пальцы мелко дрожали. Руки с его плеч пропали, и Рим попытался встать. Не удалось даже пошевельнуться. Тело отказалось его слушать.

  - Не сопротивляйтесь, пожалуйста, - чуть ли не плача попросил толстяк и положил мягкие холодные пальцы ему на виски. Рим из последних сил дёрнулся, но смог только пошевелить головой и начать заваливаться на бок. Толстяк поправил его и снова взялся за лицо.

  Рим выдавил из себя стон. Волосы на затылке встали дыбом от ощущения, что за спиной кто-то стоит и пристально его разглядывает. Он попытался спрятать самые личные мысли, те, которые он бы никогда по доброй воли не показал никому и никому бы рассказал, но они, как назло, вывернулись и прокрутились в его голове особенно ярко. Мозг взорвался ворохом ярких, живых видений о его страхе, о его тайном счёте в торговом банке, о том, что как голый Махуш скачет по его комнате с тюрбаном из простыни, передразнивая выступление королевы. О том, как его, одиннадцатилетнего ребёнка преподавательница гимнастики, коренастая и неопрятная женщина, поймала одного в душевой, и несколько минут заставила стоять, онемевшего от отвращения, слушать её сальные шутки и чувствовать, как она короткими пальцами ощупывает его детские гениталии. Родители, которым он, глотая слёзы, всё рассказал, подняли его на смех. Отец, когда он уже успокоился и постарался забыть и об унижении, и о насмешках дома, в присутствии всего их клана подозвал сына к себе и пересказал эту позорную историю.

  Рим попытался не думать о хохочущих пьяных мужчинах и женщинах, похвальбы своей мнимой мужественности, но все позорные видения, даже, казалось, давно забытые, всплыли, как грязь поднимается с разворошенного илистого дна. Он попытался думать об учёбе, об экзаменах, о своём страхе во время восстания, но не преуспел.