Город на воде, хлебе и облаках

И стояла на нем снедь. Не то чтобы для полноценного обеда, а так, чтобы восприятие хлебного вина воспринималось не как самостоятельное занятие, а в качестве гармонического единства его вместе с закуской. Которую изготовила Фира, супруга раввина Шмуэля Многодетного. А то вы уже могли подумать, что у раввина Шмуэля Многодетного не было супруги. То есть совершенно не обязательно, чтобы вы об этом подумали. То есть было бы странно, если бы вы об этом подумали. Потому что если бы не было супруги, то откуда тогда у раввина Шмуэля взялось прозвище Многодетный? А от кого взялись дети? Много, судя по прозвищу? Нет, я понимаю, что от Шмуэля Многодетного, но процесс создания детей – двусторонний. В нем участвуют сперматозоид и яйцеклетка, и как раз в процессе слияния этих двух начал и происходят дети. И если сперматозоиды у реб Шмуэля водились, то с яйцеклетками приходилось прибегать к посторонней помощи. А чтобы далеко не ходить, реб Шмуэль и держал под рукой супругу свою по имени Фира. И держал, судя по многодетности, часто. И Фира, судя по ее цветущему виду, была вовсе даже не против. И это было видно по той радости, с которой она подавала на походный столик еду для единства водки с закуской. Что, как я полагаю, не менее важно для сохранения мира во всем мире, как и единство сперматозоида и яйцеклетки.

И вот, когда евреи выпили и закусили и прочувствовали всей душой, сердцем и желудком, что Шаббат действительно шалом, то вновь возникла проблема тождественности думания и работы. Родилось было мнение, что думание является работой, если в результате его зарабатываются деньги… Аргумент был таков: неоплачиваемая работа теряет смысл, а так как заработать деньги процессом думания за бритье Шломо Грамотного шансов не было, то и думание работой не является. Все было обрадовались, но тут реб Шломо Сирота 94 лет сказал, что много лет назад он работал в одном польском городишке совершенно бесплатно, кроме заработал хромоту по линии сердца, в доказательство чего предъявил евреям татуировку на руке – 697384. Евреи знали эту историю, поэтому умозаключение о сопряжении работы, в данном случае думания, с денежным эквивалентом отмели как несостоятельное. Кстати, история с бесплатной работой была единственной, которую помнил Шломо Сирота. Некоторые польские города отбивают память.

И тут уже стал наступать вечер. Евреи с облегчением ждали наступления этого события, чтобы Шаббат покинул Город и евреи смогли бы думать невозбранно. Как делали это тысячи лет, и, по разным свидетельствам, делать это умели. Правда, то, что это делали евреи, свидетельства большей частью стыдливо умалчивали. Ну там, великий американский ученый Альберт Эйнштейн, великий голландский ученый Нильс Бор, великий русский ученый Илья Мечников и так далее – так да. Но великий еврейский ученый Альберт Эйнштейн, великий еврейский ученый Нильс Бор, великий еврейский ученый Илья Мечников и так далее – так нет. Так что национальная гордость, как выленилось, имеет свои пределы. Интернационализм стал для евреев чертой оседлости.

И когда солнце уже готово было окончательно упасть за западные окраины Города, реб Гурвиц, недолюбливавший Гутен Моргеновича де Сааведру, язвительно глянул на него сквозь верхние веки, которые навевали подозрения на некие отношения матери реб Гурвица мадам Гурвиц с неким Вием, прославившимся длиной верхних век. Но это дело не наше. А наше дело в том, что реб Гурвиц глянул на Гутен Моргеновича де Сааведру и воскликнул:

– Да ведь вот же гой! Крещенный еще в пятнадцатом веке! До Реконкисты! Ведь вы, уж и не знаю, как к вам теперь обращаться… А, вот… Так ведь вы ж, батенька, маран. То есть еврей, конечно, но не совсем! И не тварь дрожащая, а право думать имеющий в славный день Шаббат!

Евреи пытались замять бестактность реб Гурвица, ибо под давлением внешних обстоятельств типа смерти еврей может для вида принять веру иную, но этническая составляющая еврейства от него никуда не денется. Выкрест Спиноза, атеист Ботвинник, троцкист Троцкий как были евреями, так ими и остались. Так что нечего и негоже. Просто как-то некрасиво…

Но Гутен Моргенович де Сааведра на выпад реб Гурвица отреагировал достойно. Он обмахнулся красным в белый горошек платочком и сказал:

– Побрить этого чертова Шломо Грамотного к чертовой матери!

И в это время Шаббат закончился. И все евреи отправились по своим делам.

А пока они отправляются по своим делам, я должен поведать вам историю происхождения прозвища «Грамотный» молодого человека Шломо, пытающегося удалить Осла с площади Обрезания.

История прозвища Шломо Грамотного