Город над бездной

Это стихотворение я совсем не помнила. Не слишком оно было удачным с точки зрения поэзии. А сейчас вот наткнулась, и чуть не расплакалась. Ей так хотелось любви. Совершенной, прекрасной, возвышенной. Кто может быть прекраснее вампира? Тем более – такого прекрасного вампира. Вот только… Его объятия не просто затмили ей мир. Они навсегда ее из этого мира выдернули. Было ли это счастьем, Лизка? То, что ты приняла за великую любовь?

Мне снилась тропинка лесная,
Малиновый вкус на губах
И дочка – такая смешная, —
Что муж мой держал на руках…

Ничего этого уже не будет, Лизка. Никогда. Ни мужа, ни дочки, ни вкуса малины. Мерзкий вампирский ублюдок! Развлекаться он сюда приезжает! Она была жива, моя Лизка! Наивная, мечтательная, поэтичная. Жива, пока не повстречалась с ним! Я все-таки плачу. Слезы капают, и чернила растекаются. Нас так долго заставляли писать перьевыми ручками, что мы привыкли и писали ими не только на уроках. Надо было писать шариковой. Она бы не растеклась. Но кто же знал, что я стану плакать над стихами.

Вытираю слезы и листаю дальше. А вот это я уже помню. Еще бы, ведь оно посвящено мне, хоть и называется «Незнакомцу»:

Я вас прошу о нежности для той,
Что вас сама об этом не попросит.
Возможно, ей привычней быть одной,
Но образ ваш та дева в сердце носит:
Ваш ясный взор полоскою зари,
Ваш голос, словно рокот камнепада,
Улыбку…

О да, улыбку… Неужели я такая же дура, как и Лизка? Неужели я тоже умудрилась влюбиться в вампира? В это жестокое равнодушное чудовище? В это безумное чудовище?…

Дракос, ну зачем я ему все это наговорила? Да пусть это хоть двести раз правда, зачем было бросать это ему в лицо? Я никогда не научусь, я никогда не поумнею! А он никогда не сможет измениться… И никогда меня не простит…

Следом за тетрадками вытянула на свет несколько толстых самодельных конвертов. В них я хранила ее письма. Открыла одно наугад. «Из моих глаз скоро выплеснутся все слезы, тогда как традиционная меланхолия не позволяет выражаться по-человечески. Пойми, это будет похоже на мое пятое письмо, а нельзя и глупо дважды наступать на одни и те же грабли. Считаешь ты меня виноватой или нет – вот в чем вопрос. Если нет – я тебя не пойму, придется объяснять, а если да – тем более. О Светоч! Виновата я или нет? И я хочу, чтобы на этот вопрос ответила именно ты». Самое страшное – я не помнила, о чем это. Судя по дате, это было три года назад, и это было для нее безумно важно, и я наверняка ей что-то ответила, и наверняка пространно, и вряд ли иносказательно… Но я не помнила о чем. Совсем. Это было давно. Это было вчера. Впереди была целая жизнь. Пара лет…

Наконец отыскала самое дорогое. Пухлая тетрадка в сорок восемь листов с замусоленными уголками. На обложке красивым Лизкиным почерком выведено одно слово: «Лариса». Это книга. Первая и уже навсегда единственная книга, написанная пятнадцатилетней девочкой ко дню рождения подруги. Обо мне. Для меня. Девочки так признаются друг другу в любви. Даже для себя не называя это любовью. «Есть вещи, которых не пишут», – написала она на развороте как эпиграф.

Она была очень талантлива, моя Лизка. Могла бы стать известным поэтом, писателем. Мечтала стать историком и изучать древнюю историю вампиров. И стала бы, и ее научными монографиями зачитывались бы, как художественной литературой. Были и легенды Великих всегда манили ее… Заманили. А он все так же любуется на себя в очередное зеркало да выбирает наряд, в котором прибудет к нам «развлечься» в очередной раз!

– Что это за тетрадки? – спросила, не выдержав, Варька, глядя, как я бездумно листаю исписанные каллиграфическим почерком страницы.

– Память. Все, что осталось мне от моей самой лучшей подружки.

– А что с ней стало? Она тоже умерла?

Я вспомнила, что у этой девочки умерли все. Даже лошадки. И не смогла сказать «да».

– Нет, она встретила свою мечту. Свою самую большую любовь. И улетела мечте вослед. И где-то там, в прекрасном саду, где цветут только розы, она сама превратилась в цветок, что распускается раз в году на самом прекрасном розовом кусте. И ее возлюбленный, проливая горькие слезы, целует ее лепестки. Потому что если в течение ста лет он каждый день будет проливать на цветок хотя бы одну слезинку, то она вновь возродится девой и останется с ним уже навсегда.

– Как же он будет проливать слезы каждый день, если цветок цветет раз в год? – прицепилась Варька. Вот ведь вредный ребенок! Я ей такую легенду придумала, а она… – А что случилось на самом деле?

– Так и случилось, Варь. Она полюбила вампира. И улетела с ним через Бездну.

– Счастливая. А ты когда-нибудь видела вампира?

– В университете. Но только издалека. Знаешь, на них лучше смотреть издалека, тогда они кажутся гораздо красивее, чем есть на самом деле.