Город над крышами

— Вы упускаете. Еще — от скуки, по убеждению, по требованиям религии или же по соображениям, которые вам просто-напросто недоступны.

— Это демагогия.

— Понятно, — Коти опустил взгляд к связке ключей, но вдруг вздернул голову. — А хотите откровенно?

— Разумеется.

Коти прищурился, словно пытался разглядеть лицо Берсенева сквозь визор.

— На самом деле, «Золотой квест» — это программа отбора.

— Куда? В космонавты?

— В боги. В почти боги.

— Вчера я видел одного мальчишку, — сказал Берсенев. — Он не казался мне богом. Совсем. Два санитара собрали его мозги в пакетик.

— Кто-то всегда умирает. Это нормально.

Берсенев стукнул кулаком по стойке.

— Это ненормально! Вы!..

— В мире около семи тысяч человек умирает ежедневно, в России — двадцать тысяч ежегодно от автомобильных аварий. В Ираке во время недавнего теракта погибли шестьдесят восемь человек. Это вас волнует меньше, чем один несчастный мальчишка, упавший с крыши?

— Да!

Коти улыбнулся.

— Почему?

— Потому что я могу это прекратить! Потому что я могу против этого бороться!

— Хороший ответ, — сказал Коти, звякнул ключами. — А я борюсь за человечество. За все человечество. За его будущее. Люди же умирают все время.

— Бред! — сказал Берсенев.

— Почему? «Золотой квест» — это программа, которая помогает тому, кто ее использует, выйти за границы этой реальности. Измениться. Изменить свою природу. Там, в конце, дорога из последнего храма всегда ведет наверх, в Город над крышами…

— Я слышал, — сказал Берсенев.

Во рту у него было кисло и сухо.

— Поэтому и приходится размещать этот храм на крыше, чтобы человек, ребенок, как существо с более гибкой психикой, в отличие от взрослого, преодолел…

— Они падают! — взорвался Берсенев и сморщился от приступа боли. Сказал тише: — Они падают, ваши испытуемые. Падают!

— Нет, — твердо сказал Коти. — Не все.

— Какие не все?

— Валера Пыталов, Инна Серебрицкая, Тагир Домбаев. Здесь пока трое.

— И что они, вознеслись?

— Скорее, перешли на другой уровень.

По лицу Берсенева поползла кривая ухмылка.

— И вы думаете, что я вам поверю? Собирайтесь, господин Коти, проедем в следственный отдел. Там все и расскажете.

— Боюсь, не получится, — виновато сказал Коти.

Боль влупила Берсеневу в надбровье.

— Что? — Он сдернул осточертевший визор с головы. — Я вас не уго…

Он умолк.

Без визора офис предстал облупленным, неказистым помещением дурного, грязно-коричневого цвета. Стол превратился в заляпанные краской козлы. Вместо сейфа скручивалось в рулон какое-то полусорванное со стены полотно. Косо висела доска с планом эвакуации.

Ни кресла, ни Коти.

Берсенев снова прижал визор к лицу, но увидел ту же картину. Грязь, танец пылинок на свету, пустоту разгромленной комнаты.

Стойка, единственная, была настоящей.

— Вот как, — оглянулся Берсенев. — Вот как все устроено.

Пройдя коридором он легко нашел выход. Двери были открыты.

В отделе Берсенев долго сидел, рисуя на листе бумаги треугольники, кресты и человечков. Колечками завивался синий чернильный дым.

Был ли вообще Коти?

Это хитро — заставить разговаривать с пустотой, с призраком, предварительно загрузив его в визор. Обман и спасение человечества…

Но кто-то же сделал «Золотой квест»! Кто-то расставил храмы, кто-то рассчитал, что дети поверят в несуществующий город, парящий в небе.

Ян Коти. Я — никто. Простенькая анаграмма.

Берсенев выложил визор на стол, посмотрел в слабое отражение на гладкой внешней поверхности. Что происходит? — спросил он самого себя. В голове перемешивались, рассыпались слова и смыслы. Ноль понимания.

Как там…

В памяти всплыло лишь одно имя. Тагир Домбаев. Проверим. Просто проверим.

Берсенев повернулся к монитору и запустил внутреннюю сеть.

Около двух минут поисковая система перебирала имена с лохматых дореволюционных годов, потому что он не задал глубину поиска. Двадцать семь Тагиров Домбаевых выскочили списком на два экрана.

Нужный шел последним.

«Тагир Домбаев, пятнадцать лет, дата рождения… город… адрес… Заявление о пропаже зарегистрировано девятнадцатого ноября… года…»

Черноволосый мальчишка смотрел с монитора на Берсенева. Не разбился. Пропал. Только ни о чем это не говорит.

Берсенев вскипятил чаю, выпил стакан без сахара.

День клонился к вечеру. За окном потемнело, нагнало пятнистых туч, капли не музыкально забарабанили по карнизу.

Что получается? Новое человечество уходит в небо?

— Александр Степанович?

В дверь просунулась ушастая голова незнакомого старшего сержанта.

— Да? А в чем дело? — нахмурился Берсенев.

— К вам тут мальчишка, — как-то виновато сказал старший сержант. — Попросил того, кто расследует дело Димы Лиховцева. Это же вы?

— Это я, — согласился Берсенев.

— Ну, иди, — сказал кому-то полицейский, шире открывая дверь.

Мальчишка, вошедший в кабинет, сразу подступил к столу. Он был светловолосый, с веснушками, мокрый. Серые брюки. Рубашка «в квадратик». В глазах — отчаянная решимость.

— Вы — следователь? — спросил он и закусил губу.

— Да, — кивнул Берсенев.

Мальчишка протянул к нему руки.

— Арестуйте меня, — потребовал он.

— За что?

Глаза у мальчишки повлажнели.

— Это я убил Димку!