Город. Новый Год (СИ)

Разведчик послал советчика нахуй в таких заковыристых выражениях, что я невольно восхитился.

- Так, что здесь за лежбище сраных морских котиков? - заорал лейтенант, материализовавшись из ниоткуда. - Алтынов, Маковенко, взяли раненого и отнесли к санитарам!

- Есть! - ответили мы с Геродотом и начали думать глупые думы на тему того "как можно обойтись без носилок".

Тащить его под руки нельзя было и пытаться - рана в плече начала бы кровоточить еще сильнее, плюс боль и опасность задеть какой-нибудь жизненно важный сосуд, который пока пуля миновала, но таким макаром вполне может случайненько разорвать. Хм, а что если не тащить?

- Слыш, братан, ты сам-то идти можешь? - спрашиваю у разведчика, который белизной лица сравнялся с остатками краски на стене.

Тот кивнул, как-то странно закусив губы.

- Тогда пошли!

Схватив его за бушлат, я рывком поднял раненого на ноги. Тот зашатался, словно пьяный, и едва не рухнул обратно на пол. Кое-как мне удалось придать этой дырявой тушке какое-то подобие вертикального положения, после чего махнул рукой Геродоту.

- Слышь, историк, давай, тащи свой груз в медчасть!

Саня выматерился, но осторожно закинул здоровую руку своего подопечного себе на плечо и медленно повел в сторону докторов, виляя, аки обожравшийся перезрелого винограда икающий ежик.

А тем временем бой затихал сам собой. Чеченцы, встревожив наш муравейник, с чувством исполненного долга растворялись в темноте. Через пару минут стрельба прекратилась совершенно из-за физического отсутствия противника, который давно уже сбежал. Как выяснилось, это была группа из 15-20 чеченцев, двигавшаяся через площадь Орджоникидзе. Внезапно обстреляв помещения второго и третьего этажей а заодно спалив наш БТР, они еще немного постреляли, а затем откатились назад, унося с собой убитых и раненых. А возможно, наши даже ни в кого и попасть не смогли, паля в белый свет как в копеечку. У нас, к счастью, из потерь пока был только один раненый, тот самый разведчик с дыркой в плече.

За последующие два часа эта ситуация повторялась трижды. Небольшие группки неизвестного подчинения и принадлежности старались подойти как можно ближе к больнице, после чего открывали по ней стрельбу из всех подручных стредств, которые у них имелись, и валили со всех ног раньше. чем перепуганные часовые и подоспевшие солдаты успевали открыть сосредоточенный ответный огонь, а не просто пальбу в воздух. Противодействовать таким налетам было решительно невозможно. В полку не было никаких приборов ночного видения (по крайней мере, в рабочем состоянии), а потому приходилось полагаться лишь на остроту зрения наблюдателей и часовых, уже основательно задолавшихся за все последнее время. В итоге, после второго нападения кто-то не выдержал и начал следовать прекрасному эмпирическому методу второй мировой, который заключался в периодическом постреливании по "нейтралке". Метод этот вызвал бурную панику личного состава и угрозы побоев со стороны офицеров, которым шум "беспричинной стрельбы" изрядно действовал на нервы. Однако ближе к 23.00 данный способ показал свою успешность. Абсолютно "слепая" очередь из пулемета в очередной раз хлестнула по темноте площади Орджоникидзе, свистя, щелкая и звеня рикошетами. В ответ оттуда раздался вой страшной, нечеловеческой боли. Практически тут же по хирургическому корпусу ударили с десяток автоматов, громко заревел РПГ, взорвавшийся на крыше и проделавший в ее скате изрядную дыру.

- Опять? - страдальческим голосом возопил к небу злой и разбуженный Фиш.

- Хуле ноешь? Ноги в руки и бегом, чичей ловить! - злобно усмехнулся Дрон.

Но к тому прекрасному моменту, когда корпус вновь ощетинился ежиком стволов, стрелявших на площади, и след простыл.

- Сраное блядство! - выругался Шифман. - И вы че, так всегда бегаете?

- Каждый раз! - пожал плечами Геродот.