Город падших ангелов

— Мне не нравится думать, что ты со мной только потому, что я похож на некого мертвого парня, которого ты любил.

— Я никогда не говорил этого. Камилла подразумевала это. Она мастер подтекстов и манипулирования. Она всегда им была.

— Ты не сказал ей, что она неправа.

— Если ты позволишь Камилле, она будет атаковать тебя со всех фронтов. Защити один фронт, и она будет атаковать другой. Единственный способ иметь с ней дело, это притвориться, что тебе все равно.

— Она говорила, что красивые мальчики были твоим слабым местом, — сказал Алек. — Что заставляет это звучать похожим на то, что я один из длинной очереди игрушек для тебя. Один умирает или уходит от тебя, и ты находишь другого. Я — ничто. Я — незначительный.

— Александр…

— Что, — продолжал Алек, снова уставившись в стол, — особенно несправедливо, потому что для меня ты кто угодно, но не банальность. Я изменил всю свою жизнь из-за тебя. Но ничто никогда не изменится для тебя, не так ли? Я полагаю, что это то, что означает жить вечно. Ничто даже не значит так много.

— Я говорю тебе, что ты значишь…

— Белая Книга, — внезапно сказал Алек. — Почему ты так хотел ее?

Магнус смотрел на него, озадаченный.

— Ты знаешь почему. Это очень мощная книга заклинаний.

— Но ты хотел ее для чего-то особенного, разве нет? Заклинание, которое было в ней? — Алек резко вдохнул. — Тебе не обязательно отвечать; я могу определить по твоему лицу, что это так. Это было… Это было заклинание, чтобы сделать меня бессмертным?

Магнус был шокирован до глубины души.

— Алек, — прошептал он. — Нет. Нет, я… Я не сделал бы такое.

Алек уставился на него своими пронзительными голубыми глазами.

— Почему нет? Почему за все годы отношений, которые у тебя были, ты ни разу не попытался сделать кого-нибудь из них бессмертным? Если бы ты мог быть со мной вечность, разве ты бы не захотел этого?

— Конечно, захотел! — Магнус, понимая, что он почти кричал, приложил усилие, чтобы понизить голос. — Но ты не понимаешь. Ты ничего не получаешь просто так. Цена вечной жизни…

— Магнус, — это была Изабель, спешившая к ним с телефоном в руке. — Магнус, мне нужно поговорить с тобой.

— Изабель. — Обычно, Магнус любил сестру Алека, но в данный момент не особо. — Прекрасная, чудесная Изабель. Не могла бы ты, пожалуйста, уйти? Сейчас не лучшее время.

Изабель перевела взгляд с Магнуса на своего брата, и снова на Магнуса.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я рассказала тебе, что Камилла только что сбежала из Святилища, и моя мать требует, чтобы ты немедленно вернулся в Институт и помог им найти ее?

— Нет, — сказал Магнус. — Я не хочу этого слышать.

— Что ж, очень плохо, — сказала Изабель. — Потому что это правда. Я имею в виду, ты не обязан идти, но…

Остальная часть предложения повисла в воздухе, но Магнус и так знал, о чем она говорила. Если он не приедет, Конклав заподозрит, что он помог Камилле сбежать, и этого он хотел меньше всего. Мариза будет в ярости, что осложнит его отношения с Алеком еще больше. И все же…

— Она сбежала? — спросил Алек. — Никто еще не сбегал из Святилища.

— Ну, — сказала Изабель, — теперь кое-кто сделал это.

Алек сполз ниже на своем стуле.

— Иди, — сказал он. — Это экстренный случай. Просто иди. Мы можем поговорить позже.

— Магнус… — сказала Изабель с сожалением, но в ее голосе была безошибочная срочность.

— Отлично, — Магнус поднялся. — Но, — добавил он, останавливаясь возле стула Алека и наклоняясь ближе к нему, — ты не банален.

Алек покраснел.

— Если ты так считаешь, — пробормотал он.

— Я так считаю, — сказал Магнус, а затем развернулся и последовал за Изабель к выходу.

Снаружи, на опустевшей улице, Саймон прислонился к стене ««Завода»», к обвитому плющом кирпичу и уставился в небо. Огни моста затмили свет звезд, так что все, что он увидел, это полотно черного вельвета. С внезапной яростью он пожелал, чтобы мог вдохнуть прохладный воздух и очистить разум, чтобы мог почувствовать его на лице, коже. На нем была лишь тонкая рубашка, и все же. Он не мог дрожать, и даже воспоминание об этом, казалось, понемногу уходило из его памяти с каждым днем, ускользая, как память о другой жизни.

— Саймон?

Он замер, где стоял. Этот голос, слабый и знакомый, повис, как нить в прохладном воздухе. «Улыбнись». Это было последнее, что она сказала ему.

Но это невозможно. Она была мертва.

— Не взглянешь на меня, Саймон? — ее голос был таким же тихим, как всегда, почти как дыхание. — Я здесь.

Страх сковал ему позвоночник. Он открыл глаза и медленно повернул голову.

Марин стояла в круге света от фонаря на углу бульвара Вернон. На ней было девственно-белое длинное платье. Ее прямые волосы спадали на плечи, сияя желтым в уличном свете. В них все еще было немного грязи. На ее ногах были маленькие белые шлепки. Ее лицо было мертвенно-белым, на скулах были круги румян, а губы накрашены темно-розовым, будто это сделали при помощи фломастера.

Колени Саймона задрожали. Он сполз по стене, к которой прислонялся, пока не оказался на земле, поджав ноги. Его голова готова была взорваться.