Город пахнет тобою...

 Когда ты привыкаешь к определенному району, то вскоре начинаешь замечать окружающих людей. Ты гуляешь с одними и теми же людьми в парке, и через некоторое время узнаешь, что вон та овчарка — агрессивная и не любит мелких собак, вон тот питбуль — добрейшей души существо и обожает детей. Вон идет старикан с мопсом и от него лучше держаться подальше, иначе потом не отвяжешься. А вон та экстравагантная фрау с русской псовой борзой — несколько не дружит с головой, выдает себя за русскую графиню, которая осчастливила Берлин своим визитом лет десять назад. Она любит рассказывать, как в России ложками ела икру, ходила в дорогих манто из бобров, жила в поместье, ездила на ярмарки на «тройках», а по выходным они сгоняли холопов и те устраивали им театр. Бред, который несла фрау Екатерина, может быть, не выглядел бы настолько нелепо, если бы я не заговорила однажды с ней по-русски. Русского фрау Екатерина не знала. Вообще не знала. И окончательно она во мне разочаровалась, когда выяснилось, что халуев в России нет уже почти сто лет, графья у нас не живут в поместьях, а уж ездить на «тройках» на ярмарки — так и вообще моветон. Собственно, эти люди и стали моей компанией для прогулок в последние дни. Кто бы мог подумать, что я превращусь в заядлого собачника? Саша творила со мной чудеса. Все-таки фрау Марта оказалась права, выпроваживая меня на улицу со словами, что от всех невзгод хорошо помогают прогулки на свежем воздухе. Теперь я вежливо раскланивалась с новыми знакомыми, с другими резво расходилась в стороны, чтобы наши собаки не сцепились, а иногда мы гуляли вместе и обсуждали «собачьи дела» — корма, врачей и плохо приклеенные стразики на ошейниках. Все-таки гулять с псинкой — еще та наука.

 Но были и другие. Таковых я насчитала три человека. Мне казалось, что они следят за мной. Не все сразу, обычно по одному, реже по двое. Стоило мне появиться в парке, как они тут же рисовались где-то рядом. Я часто встречалась с ними взглядами. Сначала не обращала на это никакого внимания, а потом стало как-то не по себе. Они плавно перемещались по моему маршруту — то один, то другой, то третий, или по парам попадались на встречу или шли позади, делая вид, что праздно прогуливаются. Я стала бояться уходить на дальние дорожки, предпочитая многолюдные хорошо освещенные места. Я замечала их в продуктовом магазине, куда мы с Сашей ходили за покупками. Видела в кафе, где мы любили выпить кофе у фрау Эльзы (ну то есть я пила кофе, а Сашу угощали каким-нибудь субпродуктом с кухни). Они были везде — белобрысый парень в серой, неприметной одежде, невысокий шатен, похожий на Йоста, и русый пацанчик, лет двадцати, в спортивном костюме. И я не могу сказать, что пришла в дикий восторг, когда маленькие камешки-события сложились в голове в одно целое. Кто за мной может следить? Люди Билла? Это глупо. Ну, допустим, они меня выследили, и что? Какой смысл ходить за мной хвостом несколько дней? Кто-то из консульства? ФСБ? И в чем шутка? Разве мы делаем с Сашей что-то такое, чтобы за нами наблюдали «люди в черном»? Бред какой-то. Кому за мной надо следить? Если все-таки это Билл, то почему он до сих пор не предпринял никаких шагов к примирению? Даже не попытался. Нет, конечно же, я его никогда не прощу. Я лучше съем перед загсом свой паспорт, как говорится. Даже если он извинится, то все равно ничего уже нельзя исправить. Во мне будет жить страх, что он еще раз так сделает, в любой момент унизит перед всеми самыми жестокими словами. И тогда это точно меня убьет. Нет, я, конечно, понимаю, что Билл будет очень извиняться, раскаиваться и всячески пытаться загладить вину. И я, как порядочный человек, обязана буду принять, простить и забыть, ибо отказ никто и никогда не примет, вычеркнуть несколько недель колоссальной депрессии, болезни, слез, чужого человека и полную беспомощность, и опять стать с ним ласковой и нежной. Не слишком ли просто? Я не готова к этому. Я не смогу заставить себя простить его. Есть вещи, которые невозможно стереть словами «извини — прости». Что мне с его извинений? Сейчас я учусь заново жить без него. Да, это не получается, все равно я просыпаюсь и засыпаю с болью в сердце и со слезами на лице. Но вот уже днем удается отвлечься, я даже вполне искренне улыбаюсь окружающим. Изредка смеюсь. Но так и дети начинают ходить не одним днем. И я смогу. А если это люди Билла, то я докажу ему, что свято место пусто не бывает. Я счастлива, любима и рядом со мной другой. И ему совершенно не обязательно знать, что каждая моя клеточка по-прежнему любит его сильнее жизни. Я счастлива с другим, Билл Каулитц! Я счастлива! Прислал следить за мной своих ребят? Ну что же. Приходи смотреть.