Город пахнет тобою...

 Дома я вывалила на постель весь мой скромный гардероб, чтобы понять, что у меня есть. Нда… Это явно не моя огромная гардеробная в Гамбурге и не мой забитый до отказа шкаф-купе в Москве. В наличии мы имеем — две пары черных джинсов, черные водолазка и блузка, длинная в пол юбка темно-серого цвета, две кофточки — одна красная в китайском стиле с застежкой под горло, другая обычная женская рубашка без выпендрежа цвета фуксии. Теплый белый свитер с воротником-стойкой. Из приличного — только туфли и очаровательная изумрудная туника. Черт, такое чувство, что Штефан надо мной издевается. Все вещи хороши по одиночке, но совершенно не сочетаются друг с другом. В целом, я бы могла придумать, как в это одеться, будучи дома и имея в запасе еще одежду, но не сейчас. А юбка? Понятно, что черные туфли куплены под серую юбку, но что я надену сверху? Зеленую тунику или китайскую красную блузу? И ведь Штефан вполне себе удачно одевается. У меня не вызывает нареканий его внешний вид. Впрочем, гардероб мог остаться ему в наследство от последней барышни. Нда… Или он сам себя одевает? Почему же тогда мне он накупил такую кучу вещей, которые я на себя даже нацепить не могу. Так часто делал Билл. Увидит что-то, тут же ручки загребущие с прилавка сгребут вещичку, а потом мучается, куда это надеть: на концерт — не удобно, в люди — пошло, дома ходить — дизайнерская шмотка, жалко. А если за мной все-таки следят его люди? Ну это ведь так логично. Мне так хочется в это верить. Они нашли меня, но подойти бояться. Билл же наверняка на свежую голову уже сто раз пожалел о случившемся. Или не пожалел? Нет, скорее всего, он и не помнит уже обо мне. Ведь, если бы Билл знал, что я живу У мужчины, он бы тут же решил, что я живу С мужчиной и разнес бы все в тот же день. Узнать информацию про Штефана для него не составит никакого труда, следовательно, он бы немедленно приехал. Если нет Билла, стало быть, он ничего не знает обо мне. Да и вообще, размечталась, сейчас, он всё бросит и припрется. Ха-ха два раза. Заняться ему больше нечем. Джинсы, свитер и макасы — вот так и пойдем сегодня гулять. Как там Пугачева поет:

 Ты сними, сними меня, фотограф,

 Так, чтоб я смеялась беззаботно,

 Так, чтоб я была неотразимой,

 Чтобы не было в глазах печали.

 Прояви же так свое умение,

 Чтоб на фото я была счастливой,

 Чтоб я даже вызывала зависть

 Радостью своей и оптимизмом,

 Чтоб никто и не подумал,

 Чтоб никто и не поверил

 В то, что очень одиноко мне.

 Господи, как же я соскучилась по дому и по родной речи. Всю жизнь была человеком мира, эдакое перекати-поле без страны, без дома, без друзей, с кучей языков в голове, живу, как не знаю кто, ни русская, ни немка, ни англичанка, ни испанка — интернациональный ерш, несъедобный на вкус, от которого на утро хочется умереть у унитаза. Но сейчас ты ни о чем не узнаешь. Я буду счастливой, буду кокетничать со Штефаном и всячески изображать бурную радость. Хочу, чтобы тебе тоже было больно. Хотя… Как ты там? Я столько сделать бы могла тебе, но…

 — Мария, что с тобой, ты какая-то нервная? — спросил Штефан, идя по дорожке с Сашей на поводке.

 — Просто так, — улыбнулась я, мечтательно закатывая глаза. Мои наблюдатели, наверное, уже разбежались по домам — мы вышли гулять на два часа позже. Пока Штефан приехал, пока поужинал, пока собрался. Приятно, что не отказал.

 — А что ты так дергаешься? — не унимался он.

 — Все хорошо. Правда. — Хотя, неправда. Наглая ложь. Мы прошли уже две контрольных «точки», а их нет. Зря что ли я вырядилась и сияю, как последняя дура? Ну, давайте же, мальчики, вылезайте из своих норок, у нас тут показательное выступление под названием «Изображаем счастье»! Штефан и так что-то подозревает. Где же вы?

 — Что произошло? Звонили из консульства? Ты какая-то неестественно веселая.

 — Ты же хотел, чтобы я улыбалась.

 — Улыбалась. Не надо путать с тем, что ты делаешь сейчас.

 Третья контрольная «точка». Ушли. Дьявол! Можно расслабиться. Я села на лавочку, на которой обычно сидел белобрысый. Штефан сел рядом.

 — Что случилось? — тихо спросил он. — Я же вижу.

 Я помедлила. Улыбка сползла с лица, упала маской на колени. В глазах заблестели слезы.

 — Ты можешь считать, что это бред и паранойя, но за мной следят.

 — Господи, кто? — улыбнулся мужчина.

 — Я их третий день уже наблюдаю. Они в парк за мной ходят, в магазин, в кафе. Трое. Я боюсь. Мой бывший парень очень богат. Он мог выследить меня. А сейчас за мной хвостом ходят какие-то люди.

 — Ты ничего не хочешь мне рассказать?