Город Победы

– Что ты такое говоришь, – спросила ее Пампа Кампана. Горячность, с которой она это произнесла, удивила их обеих и, возможно, была результатом ее неохотного наставничества над недавно назначенными царскими женами. – Ты поездила по миру, так что должна была видеть, что для женщин существуют и другие возможности в жизни, получше этой.

– Да, я провела жизнь в странствиях, не имея корней, не зная, откуда я есть пошла, какому месту принадлежу и кем – если я найду это место – могу стать, – отвечала Зерелда Ли, – и если сейчас у меня есть возможность стать полноценной частью чего-то, присоединить себя к древней традиции, да еще и войти в правящую династию, я буду счастлива это сделать, и ты должна понимать почему. Оказаться стоящей бок о бок с царем будет означать для меня, что мои странствия окончены, что я наконец-то смогу пустить корни.

– Я всегда верила, что женщина способна пустить свои корни в себе самой, – возразила Пампа Кампана, – а не определять себя через возможность стоять бок о бок с мужчиной, даже если это царь. Во всех своих путешествиях ты никогда не встречала женщин, которые думали бы так же?

Они оттачивали свои боевые навыки в старом квуне Зеленой Судьбы, и этот спор – первое возникшее между ними разногласие – добавил остроты их тренировкам.

– На картах в моей голове, – сообщила Зерелда Ли во время сражения, – я вижу места, где женщины – это рабыни либо служанки, и даже если они свободны, к ним все равно не относятся с уважением. В Китае им бинтуют и калечат ноги, когда они еще дети. В Каменном Городе на Занзибаре женщинам запрещено появляться в публичных местах. В Средиземном и Южно-Китайском море я встречала женщин-пиратов, это правда, но одну из них подвинул ее собственный зять, а другая вышла замуж за своего приемного сына и в итоге стала содержательницей борделя в Макао. Быть царицей – гораздо лучше, чем все то, о чем я рассказала.

– Я была царицей, – ответила Пампа Кампана, опуская меч, – это не так уж прекрасно.

Окончив тренироваться, они отправились в ванны.

– В старой Биснаге, – сообщила Пампа Кампана своей внучке, – женщины были юристами, торговцами, архитекторами, поэтами, гуру, кем угодно.

– Когда я стану царицей, – ответила Зерелда Ли, – все это вернется снова.

– Если ты станешь царицей, – со вздохом поправила ее Пампа Кампана.

– Когда, – стояла на своем Зерелда Ли. – Ты что, не видела, как он на меня смотрит?

И тут Пампа Кампана произнесла то, чего не собиралась говорить, фразу, вырвавшуюся у нее изнутри, из какого-то места, о существовании которого она даже не подозревала.

– Он смотрит на меня ровно так же, – сказала она.

После этого Зерелда Ли неделю не разговаривала с ней, она закрылась в Зале Карты в Лотосовом Дворце, куда ей приносили пищу, пока она работала, и установили кровать, где она спала. Когда она наконец распахнула двери, все увидели, что она нарисовала, повторив их снова и снова, карты всего двух стран, и обе они, как подозревала Пампа Кампана, были вымышленными – страну Зерелды, которую Великий Мастер Ли придумал, чтобы увезти туда свою любимую, и страну Е-Хэ, придумав которую прародительница Зерелды Ли, дочь Пампы Кампаны Зерелда Сангама, нашла язык, на котором она могла сказать Ли Е-Хэ, что тоже любит его. Город утекающего времени и сетей для ловли бабочек, так же как и город летающих людей и нелетающих птиц, были изображены в ослепительных красках и удивительно детально. Вот, на задворках Зерелдавилля, пожилая женщина в кресле-каталке, которое толкают ее дочери, отчаянно цепляется за утекающие часы, за которые она больше не в силах уцепиться, а молодые люди жуют похожие на часы фрукты и сэндвичи с начинкой из времени и наблюдают за ней со смесью жалости и презрения, думая, что они сами бессмертны; а вот, на соседнем рисунке, экзальтированные молодые женщины парят над облаками Города Е-Хэ, нагие, словно только что родились на свет, они танцуют друг с другом в воздухе, нимало не заботясь о мире внизу; а вот те же самые женщины, дрожа от холода, покупают пальто в облачных магазинах одежды, не потому, что им страшно и стыдно из-за своей наготы, а потому, что они до смерти замерзли на такой высоте. На лицах жителей обоих городов были запечатлены определенные выражения – стоицизм у зерелдавильцев и мудрость у е-хэйтцев.

Наконец, закончив работу, Зерелда Ли позволила своей бабушке взглянуть, что у нее получилось. Пампа Кампана заплакала, потому что карты были прекрасны, и долго хвалила ее работу. Но затем она была все же вынуждена сказать тихим, любящим голосом:

– Мое возлюбленное дитя, разве это не те места, отправиться в которые мы можем только в своих снах, а не те, куда кто-то сможет отправиться наяву?

– Напротив, – ответила Зерелда Ли, – каждая карта, что я сделала, с портретной точностью отражает то место, где мы сейчас находимся. Это все карты Биснаги.