Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)

Тьфу, ты! Черт-те-что здесь творится в канализации этой. В глазах начинает темнеть от испарений, голова кружится – расстроился бы – да без фонаря и так-то ни черта не видать. Впервые за все время рейда – или даже впервые за всю мою чертову жизнь – командира четвертого взвода Селиванова, более известного под именем Дэннер, посетила-таки Она. Здравая Мысль, то есть. Здравая Мысль, если ее озвучить, звучала бы примерно следующим образом: Селиванов, где, туман тебя побери, тебя черти носили, когда боги раздавали мозги?!!

Ну, как-то так.

Голос, кажется, заплакал.

Нет, это не Лесли, точно.

Тут мне сделалось до того тоскливо, что возникло нездоровое желание впасть в тихую истерику, побиться головой об осклизлую каменную стену, или же, к примеру, по ней же и карабкаться наверх. Не то вследствие отравления, не то от боли и усталости, мне, человеку, который в жизни ничего не боялся и ни перед чем не отступал, вдруг до одури, до безумия, непреодолимо захотелось броситься на пределе человеческой скорости искать выход наверх. Больше ничего не нужно, клянусь. Только наверх, наверх, увидеть небо над головой, тусклый дневной свет, вдохнуть свежего хвойного воздуха, ощутить ветер, а не теплый затхлый сквозняк канализации.

Так, все, довольно. Ну-ка, соберись, товарищ командир, и вообще, отставить истерику.

Отставить истерику!

Ну, вот. Стыдно, черт побери... Здоровый мужик, а веду себя не лучше нервной девицы пубертатного периода.

А, ну да, я же псих... давно пора смириться...

За всеми этими размышлениями я и сам не заметил, как узенький коридорчик завернул налево, где и раздался вширь, разделившись продольным бортиком на две неравные половинки, за одной из которых, более низкой, тихо плескалась вода. Видимо, она когда-то вырвалась на свободу из обвалившейся трубы, большой дохлой змеей высовывающей из мутного потока шершавый, покрытый рыжей ржавчиной, бок.

Стоп, а с чего это я, собственно, навоображал тут себе трубу? Я ее видеть не должен – будь я хоть десять раз безумец, а глаза-то у меня все же человеческие.

Секундой позже окончательно уставшее сознание соизволило-таки выдать мне информацию о карманном фонарике, лежащем на выступе стены над головой и тусклым синеватым светом озарявшем картину. Кто и зачем его туда закинул – лично для меня оставалось загадкой, но интересовало меня вовсе не это.

Голос впереди – там, где коридор протягивал в темноту еще одну, более узкую ветку. Там, впереди, в потоке что-то смутно белело.

Я, дотянувшись, ухватил фонарь, и он тяжелым цилиндриком лег в ладонь, обжигая металлическим холодком обнажившиеся нервы. Я привычно стиснул зубы – и вдруг ощутил неприятный холодок в груди. Сердце забилось чуть быстрее.

Фонарь был покрыт солидным, промокшим, слежавшимся слоем пыли.

Но он горел.

Горел так, будто в него только что вставили новые батарейки.

При этом, вероятно, к нему не прикасаясь.

Я где-то читал, или, может, слышал о сбоях пространственно-временного континуума, когда время и расстояние сминаются, подобно листу бумаги, на котором нарисована карта. И все, что есть на этой карте, перемешивается самым непредсказуемым образом. Так, можно войти в дверь ребенком и через минуту вернуться дряхлым стариком на сто лет назад в своем реальном времени.

Лесли!..

Только не это. Боги, только не это. Прошу вас, спасите ребенка... только спасите ребенка, с остальным я и сам как-нибудь справлюсь... Честное слово! Только спасите ребенка...

Ребенок, тем временем, не замедлил себя явить.

— Кто здесь?!.. – Голосок оборвался частым, неровным дыханием из темноты – будто у перепуганного щенка. А я выдал самую идиотскую фразу, на которую только был способен в подобной ситуации.

— Патруль... все хорошо, не бойся. Я не причиню тебе вреда.

— Правда? – строго уточнили из темноты. Я зачем-то кивнул, хотя ребенок и не мог меня с такого расстояния увидеть. Для него я оставался ярким синеватым пятном фонаря.

— Обещаю, – вслух отозвался я, делая шаг вперед. Дальше пол обрывался, внизу тихонько журчала вода, поблескивая в свете фонарика. Я спрыгнул вниз, подняв каскад мутных брызг и едва не ухнув носом в почти целиком состоявшую из воды субстанцию. Правда, ведь, навскидку шестьдесят процентов – почти целиком?.. Правда-правда?.. Не ломайте мне сказку, я сказку хочу.

— Я здесь, – сказал ребенок, призывно замахав рукой. Я перевел луч фонарика, уловив движение в темноте.