Город потерянных душ

Независимо от того, что Магнус молодо выглядел — даже сейчас, босой, с торчащими волосами, он выглядел на восемнадцать — не пересекаемые океаны времени разделяли их. Магнус открыл коробочку, вытащил несколько кнопок, и зафиксировал ими лист бумаги, который он рассматривал на столе. Когда он поднял взгляд и посмотрел на Алека, то внимательно оглядел его.

— Ты в порядке?

Вместо ответа, Алек протянул руку и взял руки Магнуса. Магнус позволил Алеку поднять себя на ноги, вопросительно глядя ему в глаза. До того, как он что-то произнес, Алек притянул его ближе и поцеловал. Магнус издал тихий, довольный звук, и схватил рубашку Алека сзади, закатывая ее, его прохладные пальцы прошлись по позвоночнику Алека. Алек наклонился к нему, зажимая Магнуса между столом и его собственным телом. Кажется, Магнус не возражал.

— Пойдем, — произнес Алек Магнусу на ушко. — Уже поздно. Пойдем в постель.

Магнус закусил губу и глянул через плечо на бумаги на столе, его взгляд зафиксировался на древних слогах забытых языков.

— Почему бы тебе не пойти первым? — произнес он. — Я присоединюсь к тебе — дай мне пять минут.

— Конечно. — Алек выпрямился, зная, что, когда Магнус был погружен в свои исследования, пять минут легко могли превратиться в пять часов. — Жду тебя…

* * *

— Шшш.

Клэри приложила палец к губам до того, как Саймон, идя впереди, сделал шаг через входную дверь дома Люка. Нигде не горел свет, а гостиная была погружена в безмолвный мрак.

Она прогнала Саймона в свою комнату и направилась на кухню за стаканом воды. На полпути она замерла. Она услышала в коридоре голос ее матери. Клэри распознала в нем напряжение. Как для Клэри худшим кошмаром было исчезновение Джейса, так и для ее матери худшим кошмаром была ее, Клэри, пропажа. Знание, что ее сын жив, и находится неизвестно где, способный на все, разрывало ее на части изнутри.

— Но они оправдали ее, Джослин, — Клэри услышала ответ Люка, его голос опустился до шепота. — Это означает, что ей не назначат никакого наказания.

— Это все — моя вина. — Голос Джослин звучал глухо, как будто она уткнулась лицом в плечо Люка. — Если бы я не позволила этому… существу появиться на свет, Клэри не проходила бы через все это сейчас.

— Откуда ты могла знать? — голос Люка стих до шепота, и, хотя Клэри и знала, что он прав, она на краткое мгновение была охвачена преступной вспышкой гнева на мать. Она подумала, что Джослин должна была убить Себастьяна в его колыбели до того, как он имел бы шанс вырасти и разрушить всех их жизни, но тут же пришла в ужас от собственных мыслей. Она развернулась и направилась назад, к другой концу дома, кинувшись в ее спальню и захлопнув за собой дверь, как будто за нее следили. Саймон, сидевший на кровати, играя в его приставку, удивленно посмотрел на нее.

— Все в порядке?

Она попыталась улыбнуться ему. Он был привычной картинкой в комнате — они ночевали вместе у Люка достаточно часто, когда росли. Она сделала, что смогла, чтобы эта комната для гостей стала ее комнатой.

Ее фотографии и фотографии Саймона, Лайтвуды, совместные фотографии с Джейсом и с ее семьей, были расклеены в случайном порядке на раме зеркала комода. Люк отдал ей чертежный стол, и ее художественные принадлежности были аккуратно рассортированы в отверстиях боковой панели. Она расклеила постеры ее любимых аниме: Стальной алхимик, Бродяга Кенсин, Блич.

Свидетельства ее существования как Сумеречного Охотника валялись как попало — толстая копия Кодекса Сумеречных Охотников с ее пометками и рисунками на полях, полка книг, посвященных оккультизму и паранормальному, ее стило располагалось на вершине ее стола, и новый глобус, подаренный Люком, который показывал Идрис, обрамленный золотом, в центре Европы.

А Саймон, сидящий в центре ее кровати, скрестив ноги, был одним из того малого, что принадлежало и ее старой жизни, и новой. Он посмотрел на нее, его глаза были тьмой на его бледном лице, тусклый отблеск Знака Каина был едва заметен на его лбу.

— Моя мама… — сказала она и прислонилась к двери. — Ей действительно нехорошо.

— Разве она не успокоилась? Я имею в виду твою невиновность.

— Она не перестает думать о Себастьяне. Она не перестает винить себя.

— Она не виновата в его изменении. Виноват Валентин.

Клэри промолчала. Она вновь вспомнила о тех ужасных мыслях, что ее мать должна была убить Себастьяна, как только он родился.

— Вы обе, — произнес Саймон, — вините себя в том, в чем нет вашей вины. Ты винишь себя за то, что оставила Джейса на крыше…

Она дернула головой и резко взглянула на него. Она никогда бы не рассказала об этом, но так оно и было.

— Я никогда…

— Так и есть, — ответил он. — Я оставил его, Иззи оставила, Алек — а Алек — его парабатай. Но мы же ничего не знали. И, возможно, если бы ты осталась, было бы лишь хуже.

— Возможно.