Город призраков

Я пришел к этому выводу только потому, что мне показалось довольно алогичным, когда профессор, узнав, что адвокат болен раком, над проблемой излечения которого он и работает, более того — стоит на грани ее разрешения, тем не менее даже не сказал больному, что у него есть шанс на выздоровление. А ведь это был хороший материал для его исследований. Великолепная возможность проверить свое открытие. Но Заманский не сделал этого. И, наверняка, не сделал этого только потому, что уже знал: адвокат виновен в смерти его любимой женщины. И он решил отомстить адвокату. И оставил его один на один со смертельной болезнью. Хотя прекрасно знал, что эта смерть вскоре наступит.

Модест Демьянович крякнул. И поднял руку, словно школьник.

— Хм, это возможно, конечно, — заметил он. — И все же я никогда не поверю, что адвокат таким способом решил нажить себе врага. Он же не настолько был глуп. Скорее он стал бы действовать тайно.

— В том то и дело, Модест Демьянович, что он не хотел действовать тайно! — я поднял вверх указательный палец. — Более того, он не желал физической смерти профессору. На его совести уже была одна смерть. И он хотел просто духовного уничтожения. Понимаете? И еще… Поскольку он был человеком неординарным, то не мог свыкнуться с мыслью, что уйдет из жизни так неприметно. Так примитивно. Просто из-за весьма распространенной болезни. Он знал, что умрет. И решил для себя, что если это неизбежно, так пусть его смерть будет необычной, наделает шумихи и явится событием года. Для этого ему и понадобился Заманский, величайший профессор, гений века.

Вот тут-то у него и появилась идея фикс. Впрочем, он и раньше интересовался этой проблемой. Но теперь, с появлением профессора, она приобрела особенное значение и особенный смысл. К тому же появилась прекрасная возможность отомстить Заманскому. И провести эксперимент, последствия которого ему было не суждено было узнать. Поскольку он решил его провести на своей собственной жизни!..

Сенечка Горелов не выдержал и от удивления вскочил с места. И стал шагами измерять холл вдоль и поперек. За ним повскакивали другие и разбрелись по гостиной, выкрикивая на ходу слова удивления и возмущения. В холле уже стало довольно темно, поскольку свечи уже догорали. Это свидетельствовало только о том, что мой монолог был не таким уж и кратким, как я предполагал вначале. Возможно, в темноте моя красноречивая речь была бы более эффектной, но нам следовало бы следить за профессором. Хотя по его усталому и равнодушному виду нельзя было бы утверждать, что он собирается всех нас перестрелять и смыться. И все же я предложил Ли-Ли зажечь дневной свет. Вскоре в гостинице стало совсем светло. И вся прелесть тайны, перемешанной со страхом, рассеялась вместе с темнотой.

Я попросил всех успокоится и спокойно продолжал.

— Конечно, на первый взгляд это может показаться абсурдным. Но если бы вы внимательно изучили последние лекции адвоката, вам бы мое предположение предстало в ином свете. Сквозь эти лекции четко прослеживается одна идея. Будет ли верным судить гения, совершившего преступление, который, возможно, совсем скоро спасет не одну человеческую жизнь. И что важнее: справедливый суд, который приведет всего лишь к уничтожении жизни этого гения. Или суд несправедливый, который сохранит жизнь гению и тем самым спасет еще множество человеческих жизней. Например, от страшной болезни, лекарство от которой может изобрести исключительно этот ученый. И второе. Чья жизнь важнее — этого гения, совершившего тяжкое преступление. Или безродного никчемного парня, на жизни которого можно уже ставить точку. И не только из-за его никчемности. Но и из-за того, что он вскоре все равно должен умереть. От этой же страшной болезни.

Это и была идефикс адвоката. И разрешать ее, искать правильный ответ он и предоставил правосудию после своей смерти. Рассчитывая тем самым увековечить свое имя. К тому же он знал, что это и будет настоящая месть. И Угрюмому, и Заманскому.

Потому он и стал постоянно провоцировать Заманского на убийство. Встречаясь с ним, он с каким-то нездоровым смакованием рассказывал подробности смерти Веры. Еще более рассжигая этим в душе профессора ненависть. Наконец он его не раз шантажировал фактами из прошлой жизни. И намекал, что совсем скоро расскажет Угрюмому и его дочери правду о ее рождении. Он довел этого невозмутимого гения до точки.

И в тот вечер, когда совершенно случайно в ваш город приехали мы, столичные сыщики, он и решил осуществить свой план. Наш приезд был ему на руку. Поскольку он знал, что мы способны докопаться до истины, не в обиду местным властям будет сказано. Которые слишком субъективно относились к Угрюмому и могли ошибиться, и махнуть на все рукой, запрятав его за решетку.