Город призраков

Она поцеловала его, и они вместе стояли, чуть покачиваясь из стороны в сторону, пока Шейн не прервал поцелуй, улыбаясь ей.

— Прибереги это для кинотеатра, — сказал он и коснулся ее губ пальцем. — Я поведу быстро.

— Лучше бы так и было.

Глава 4

Шейн вел катафалк Евы, огромный, черный, отчасти старомодное чудовище, с всё еще весящими сзади похоронными занавесками с бахромой — по плохо освещенным улицам Морганвилля, петляя по закоулкам, где Клер никогда не бывала, даже в дневное время. Она увидела блеск глаз в темноте, и даже если и были какие-либо уличные фонари в этой части города, то они все были разбиты или выключен. Она почувствовала облегчение, когда он сделал поворот, который вывел их на широкий проспект… до тех пор, пока она хорошенько не разглядела. Множество людей прогуливались в тени. Не нормально для Морганвилля. Но нормально для вампиров в Морганвилле.

— Да, это Центральная Вампирская Станция, — сказал Шейн. — Это не похоже на Площадь Основателя — вот где тусуется высший класс кровососов. В это место приходят все остальные.

Здесь имеется еще один банк крови внизу, и ты не найдешь ни одного человеческого магазина после темноты. Не волнуйся, мы не собираемся останавливаться. И они не остановились, даже на сигнал светофора, переходящего от желтого к красному; Шейн просто на полном газу пролетел мимо него. Клер была рада, что он это сделал. Головы оборачивались, чтобы посмотреть на проезжающую машину. Может быть, защита Амелии здесь не распространяется.

Но она не хотела рисковать совей шеей — в буквальном смысле этого слова. Еще две поворота и внезапно появился огромный белый экран, выросший из темноты впереди, окруженный забором. Внутри это походило на стоянку с каким-то рекламным стендом на заднем плане.

Прямо как в старых фильмах.

— Поразительно, — сказала Клер. Шейн подъехал к билетной стойке у входа и передал пару долларов — это ничего не стоит, по-видимому. Затем он поехал дальше.

Площадка была заполнена наполовину, в основном потрепанными старыми легковыми машинами и грузовиками, соответствующих тому, что водили жители Морганвилля. Также было несколько сильно тонированых последних моделей седанов — вампмобили. «Хорошо», — подумала она, — «даже вампиры любили кино». Кто не любит?

— Так как же это работает? — Спросила Клер. — Как же мы услышим звук?

Для ответа, Шейн включил радио и настроил его на канал АМ. Сразу же на нее обрушился взрыв помех, сопровождаемый весьма непритязательной музыкой, которая, вероятно, раздражала людей даже тогда, когда ее бабушка была молодой.

— Потрясающе, — сказала Клер, подразумевая, что так на самом деле не было. — Ты знаешь, Ева пошла на рейв-вечеринку.

— Сама?

— С подругой. Она там вроде курицы наседки.

— Ты хочешь, чтобы мы тоже пошли?

— Нет, — сказала Клер, хотя втайне она думала, что это может быть не страшно. — Здесь здорово.

Шейн посмотрел на нее.

— Чушь. Ты думаешь, что это отстой.

— Это не так.

— Просто подожди, — сказал он и улыбнулся. — Ты увидишь. Ты хочешь колу? Попкорн?

— Конечно. — Она вздохнула. Шейн выпрыгнул и отправился в буфет, располагающийся сзади.

Клер достала свой сотовый и написала Еве. «Ты в порядке?». Она получила ответа в течение секунду. «Умираю со скуки. Позеры колледжа. Фу.» Ева всегда заставляла ее смеяться.

«Будь осторожна», ответила Клер. Ева послал свою фотографию с ее подругой, которая выглядела запуганной и очень сильно испуганной, как если бы ей очень хотелось уйти. Ева подмигивала. Сообщение гласило, «Полчаса получше. Увидимся дома».

Дверь машины открылась, и Шейн влез внутрь, протягивая ей стакан колы и гигантский мешок попкорна, который она пыталась понять, как удерживать на коленях. Стаканы с колой поставили в подстаканники, наконец-то, и прежде, чем она смогла взять горсть горячего попкорна, в лобовом окне вдруг вспыхнул свет, и аттракцион был запущен.

Шейн забрал у нее мешок попкорна, осторожно поставил его на заднее сиденье, и сделал радио потише.

— Эй, — запротестовала Клер. — Как мы сможем слышать, если…

Он наклонился и поцеловал ее, и продолжал целовать ее, и его губы были такими горячими и сладкими, и сильными, что она просто почувствовала, что тает рядом с ним. Он избавился от ее пиджака, и она даже не думала возражать, потому что даже при том, что было холодно, она чувствовала себя теплой, очень теплой, и затем его руки были… О, это было хорошо. Очень хорошо.

Она не думала, совсем, ни о чем, кроме как о невероятном чувстве быть с ним, здесь, в темноте. Когда она, наконец, дошла до судорожного вздоха, большинство ее пуговиц были расстегнуты. Все его были расстегнуты. «Это я сделала?», подумала она с ужасом, потому что на самом деле это на нее не похоже, чтобы заниматься этим на публике, где люди могли бы увидеть. Но казалось, будто они одни. Восхитительное, волшебное одиночество. Потому что они были в толпе людей, но никто не обращал на них ни малейшего внимания.