Город пропащих

Слушая хозяина, Федор вспоминал пословицу: "коготок увяз, всей птичке пропасть". Машина бесшумно неслась по шоссе, и Артюхову все время казалось, что из каких-нибудь кустов или ближайшей рощицы по ним жахнут из гранатомета. На это нарывался Артур Нерсесович, полезший вместе со своими гэбэшниками в те сферы, куда ему лезть явно не следовало. Но, услышав фамилию Купцов, Федор чуть не расхохотался. Непонятно было, кто шел по чьим следам: Елена по мужниным или тот буквально настигал ее.

Аджиев уловил оживление на мрачном до того лице Федора и завершил свой рассказ:

- Я тебе картину нарисовал. Есть мнение, что договориться надо, а я не хочу... Чего ради? Я никому не должен. Ты меня понял?

- Да как не понять... - неуверенно начал Федор и быстро спросил: А вы хоть знаете кто?.. Ведь не Купец же, он от дел отошел.

- Вот ты и поможешь мне выяснить кто... - обрадованно откликнулся Артур Нерсесович. - Видишь, ты о Купце слыхал. Осталось всего чуть-чуть: куда от него цепочка тянется? С кем этот Павел Сергеевич связан? Нет такого в городе клуба - "Золотое руно". Легально - нет. А что тогда есть?

"Вы бы у жены лучше спросили", - чуть было не сказал вслух Федор и усмехнулся.

Аджиев как будто догадался, нахмурил брови и отвернулся к окну.

- Дело-то уж больно рискованное...

Артур Нерсесович молчал, и Федор не стал продолжать начатую фразу.

- Бери любых людей, денег тоже не жалко... Мне главное - гниду раздавить. Я им дорожку не переходил. Задарма схавать хотят то, что мне кровно досталось? Жаль, что я этого Раздольского упустил. Маху дал. Мне его надо было брать и дожимать так, чтоб моча из глаз потекла.

И опять Федора удивило то, что он никак не вспоминал жену. "Может, ее уже и в живых нет?" - почему-то подумалось ему, и легкий озноб прошел по спине.

- Люди ваши не проканают, - наконец сказал Федор. - От них за версту ментовкой несет. Хата в Москве мне нужна. И деньги, да. А еще... - Он задумался.

- Оружие? - спросил Аджиев.

- Да нет, этого пока не надо. - Федор махнул рукой.

- Значит, берешься? - азартно хлопнул ладонью по колену Артур Нерсесович.

- Дорого стоить будет, - твердо сказал Федор. - И бабки - вперед.

- Не веришь мне, что ли? - с насмешкой покосился на него Аджиев.

- Верю всякому зверю, но табачок врозь. - Федор указал рукой на светофор: - Остановите здесь. Я до вечера в городе прошвырнусь.

...Глухарь встретил его приветливо, но почему-то Федору показалось, что был он напряжен и держался настороже. Объяснений этому Артюхов не находил и решил, что все это ему только кажется. Нельзя было поддаваться мнительности. Плохой признак - подобное настроение. Значит, шкура чувствует, что опасность близка, и любыми путями жаждет уцелеть. Жить, жить - все кричало в нем, уже не подчиняясь разуму, который предал.

Какого черта он согласился на предложение Аджиева? Жадность сгубила? Ведь были же у него деньги, но хотелось еще. И тогда - взять Светку и раствориться, исчезнуть из этих пределов уже навсегда.

А Глухарь как будто бы торопился куда-то: в дом его не звал, пригласил в саду на скамейке посидеть. Туда же принес миску с картошкой и огурцами, нарезал на шатком столике колбасу, что Федор привез, но водку отверг, сославшись на давление.

- Как, совсем не будешь? - удивился Артюхов, подозревая, что у Глухаря случилось нечто чрезвычайное.

- Совсем, доктор не велел, - подтвердил тот. - Ты пей, не стесняйся. А я вот молочка.

Федор выпил стопку, но напряжение от Игната, видно, передалось ему. Удовольствия никакого не испытал, да и всякое желание еще выпить пропало. Но знал: вопросов никаких задавать нельзя, если сам Глухарь молчит.

- Ты про меня не забыл? - не выдержал, спросил все-таки, налегая на еду.

- Как забыть? - зачастил Игнат. - Я слову верный. Заезжали тут ко мне, поговорил. Крепко за шесть лет, Федя, все поменялось. Когда зону топчешь, день как год тянется.

- Короче, полный облом? - нахмурился Федор, соображая, к чему это Игнат клонит.

- Зачем? - удивился тот. - Адресок я дам тебе. Заглянешь, спросишь Семку Звонаря.. Тебе покажут.

- Мелочевка... - разочарованно протянул Артюхов и даже есть перестал. - Я тогда сам или на Купца выйду, или подамся к солнцевским.

- Не пыли, - неожиданно строго прикрикнул на него Глухарь. - "К солнцевским"... Ждут тебя там. А о Купце забудь. Об этом человеке, слышишь, забудь!

Выцветшие глазки старика налились нешуточным гневом. Говоря все это, Игнат все время почесывал под синей застиранной рубашкой грудь, страшно раздражая этим Федора, но тот покорно молчал: надо было дать ему возможность выговориться.

- Нарвешься, паря, ей-ей, нарвешься, - продолжал Игнат, немного остывая. - Ты кто такой, чтобы больших людей доставать?

- Ну, ладно, дядька Игнат, не кипятись, - примиряюще сказал он. Давай адресок, да поеду я. Может, сегодня и загляну туда, к Звонарю этому. Мне на подхвате надоело. Вот что! Не усек, что ли?

- Усек, усек, - разулыбался Игнат, кивая патлатой головой. - А ты начни, глядишь, дела пойдут. Ты башковитый, паря...