Город пустых. Побег из Дома странных детей

Сбившись в кучу, мы огляделись вокруг. И двор, и непосредственно дом выглядели совершенно запущенными. Трава вокруг колодца была утоптана, но в остальных частях двора ничто не сдерживало ее буйный рост, и местами она закрывала даже подоконники первого этажа. В углу двора стояла полусгнившая собачья будка, а рядом болталась провисшая бельевая веревка, которую постепенно поглощала зеленая поросль.

Мы замерли и прислушались в надежде услышать голубей. Из-за стен дома доносился стук лошадиных копыт. Нет, это определенно не 1940 год.

И тут я заметил, как шевельнулась штора в одном из окон второго этажа.

— Вон там, наверху, — прошипел я, указывая на окно.

Я не знал, кто дернул штору — человек или птица, но выяснить это было необходимо. Я направился к входной двери, поманив за собой друзей, но тут же споткнулся обо что-то в высокой траве.

На земле лежало тело, накрытое с головы до ног черным брезентом. Из-под одного края брезента носками в небо выглядывали сношенные туфли. В трещину на подошве была вставлена белая открытка, на которой аккуратным почерком было написано:

Мистер А. Ф. Крамбли.

В последние годы жил во внешних провинциях.

Скорее стремительно состарился, чем был забран живым.

Любезно просит поместить его останки в Темзу.

— Не повезло бедняге, — прошептал Гораций. — Он приехал сюда из деревни, видимо, когда его собственная петля была взломана, для того, чтобы попасть в новую петлю, которую тоже вскоре взломали.

— Но почему они не похоронили бедного мистера Крамбли, а оставили его лежать под открытым небом? — прошептала Эмма.

— Потому что они бежали отсюда в спешке, — ответил я.

Эмма наклонилась и потянулась к краю брезента на теле мистера Крамбли. Я не хотел на него смотреть, но любопытство пересилило.

Я отвернулся в сторону, но все равно продолжал коситься на него из-под растопыренных пальцев, которыми закрыл лицо. Я ожидал увидеть разложившийся труп, но мистер Крамбли был целехонек и на удивление молод, не более сорока или пятидесяти лет. Его черные волосы едва начали седеть на висках, глаза были закрыты, а лицо выглядело очень умиротворенным, как будто он просто уснул. Неужели он действительно состарился так же стремительно, как то яблоко, которое я вынес из петли мисс Сапсан?

— Эй, вы умерли или спите? — окликнула его Эмма.

Она коснулась уха мужчины носком ботинка, и вдруг полголовы откололось и рассыпалось в пыль.

Эмма ахнула и выпустила брезент из рук. Крамбли превратился в высохший гипсовый слепок самого себя, такой хрупкий, что сильный порыв ветра мог разнести его в прах.

Бедный рассыпающийся мистер Крамбли остался лежать на земле, а мы подошли к входной двери. Взявшись за дверную ручку, я осторожно ее повернул, и дверь отворилась. Мы вошли в комнату, которая оказалась прачечной. В большой корзине лежала чистая с виду одежда, а над раковиной висела стиральная доска. Этот дом покинули совсем недавно.

Здесь Ощущение чувствовалось гораздо острее, и все же нас по-прежнему окружали лишь обрывки присутствия пустот. Открыв еще одну дверь, мы вошли в гостиную. У меня все сжалось в груди. Здесь были отчетливо видны следы борьбы: перевернутая и разбросанная мебель, сброшенные с каминной полки фотографии, изорванные в клочья обои.

—  О нет! — услышал я возглас Горация.

Проследив за его взглядом, я увидел темное, округлой формы пятно, расплывшееся по потолку. Наверху произошло что-то ужасное.

Эмма зажмурилась.

— Просто слушай, — произнесла она. — Слушай, где воркуют птицы, и больше ни о чем не думай.

Мы закрыли глаза и прислушались. Прошла минута. Затем раздалось приглушенное голубиное воркование. Я открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, откуда оно доносится.

Лестница.

Мы начали осторожно подниматься наверх, стараясь не скрипеть ступенями. Мое сердце билось так громко, что его удары отдавались в висках и горле. Лицезрение старого раскрошившегося трупа я еще вынести мог, но не был уверен, что сцена убийства дастся мне так же легко.

Коридор второго этажа был усеян какими-то обломками. На полу лежала сорванная с петель и расколотая в щепы дверь. В пустом дверном проеме высилась опрокинутая башня из сундуков и комодов — кто-то безуспешно пытался забаррикадироваться изнутри.

В следующей комнате белый ковер был пропитан кровью. Это было то самое пятно, которое просочилось сквозь пол на потолок нижнего этажа. Но из кого бы ни вытекла эта кровь, его здесь давно уже не было.

На последней двери коридора не было ни малейших следов взлома. Я осторожно ее приотворил и обежал взглядом комнату. Тут стояли платяной шкаф и комод, на котором были аккуратно расставлены фарфоровые фигурки, а на окне трепетала кружевная занавеска. Ковер был чистым, и все находилось на своих местах.