Город сестёр (СИ)

— Упс, — пошутил Шило. — Наверно все зубы повыщербил, бедный… Слышь, Скорый, нам-то оставишь пострелять?

Он, высунув свой акээм между спинок сиденья, ждал распоряжений.

Короткий положив свой калаш на спинку кресла и прищурившись тоже напряжённо выжидал.

И тут мелочь, выскакивая из переулков справа, пошла лавиной. Штук сто. Или даже сто пятьдесят.

Скорый взял карабин.

— Начали, — скомандовал он, и стволы завыплёвывали смертельный металл.

Били одиночными. В Улье вообще стрельба очередями считалась моветоном. Если где-то кто-то лупит не одиночными! Это точно — новичок. Бьёт не прицельно, не в головы, и зря тратит патроны. То есть, самое большое — пара минут, и его начнут есть.

Пашка отстрелялся быстрее всех. У него намного меньше времени уходило на прицеливание. Отрапортовал.

— Скорый, магазин.

И перезарядился.

Свора уменьшилась наполовину, но скорости и настойчивости не растеряла.

Дугин приложил приклад к плечу прицелился… И охренел. Сунул карабин на сиденье и метнулся к корду.

— Отстреливайте мелочь! Этим займусь я!

Из-за складских ангаров вывернуло… Да! Уж вывернуло, так вывернуло!..

Огромная тварюга! Точь в точь как Йети на рисунках в научно, блин, популярных журналах. При ходьбе, урод опирался на костяшки пальцев рук, как горилла или шимпанзе. Весил он… Так, на вскидку… тонн десять. Здоровенная дура!

Шагая, как в замедленном фильме, это чудовище снесло, как несколько соломин, трубопровод, нависший над шоссе, и, не заметив разрушений, пошагало следом за стаей. Причём плавность и медлительность движений не мешали ему нагонять автомобиль, катящийся уже со скоростью под сотню.

Пашка опять повторил.

— Не гони, Бабка.

На броневых пластинах, сплошь покрывающих эту химеру, клочками кустилась зелёная шерсть. Типичную рожу гоминида безобразили чудовищные зубы, не вмещающиеся во рту.

— Шило! Магазин! — Отрапортовался Шило и добавил — Вот это, блин, да! Этот — не рубер! Этот нам сейчас такую пластическую хирургию сотворит — обхохочемся!

А Пашка подумал.

— Что за мода, блин, — отращивать себе такие жвалы! Неудобно же!

И снова выстрелил в нос.

Элита трубно, протяжно зарычала и схватилась лапой за лицо, теряя скорость. Между крючковатых пальцев тёмная кровь текла ручьём.

Ещё пару пуль Скорый всадил в просветы между пластинами брони на груди. Бронебойно-зажигательные входили в щели, прошивали шкуру и, видимо, разрушали внутренности.

Тварь перешла на шаг и, топча убитую мелочь, сразу стала отставать. Остановилась, судорожно выгнулась и её стошнило чем-то коричневым. В конце концов, она уселась посреди дороги, подняла рыло к небу и завыла. Тоскливо затянула на одной ноте, как далёкая сирена.

Остальная шпана, сопровождавшая «главного», тоже остановилась и уселась на асфальт, задрав головы к небу.

— Умирает, — сказала Бабка, притормозив авто.

Пашка попробовал дотянуться своим даром до туши гориллоподобного. И достал ведь!

Сердце огромного тела, прошитое двумя крупнокалиберками, остановилось. В голове, одна синяя линия грибницы оказалась разорвана. Жизнь стремительно уходила из чудовища.

И тут заражённые запели. Не завыли, не зарычали, а именно запели. Затянули на одной ноте тоскливое «о-о-о».

— Они что, блин, — отпевают его? — Спросил в никуда Шило.

Короткий сухо сказал.

— Небо.

Все взглянули вверх. Солнце явно потускнело. Небосвод приобрёл сиреневый оттенок и на нём проступили звёзды.

— Затмение, что ли? — Спросила Бабка.

— Тут луны нет, — ответил Короткий.

Потянуло прохладой. Пашка зябко передёрнул плечами.

Бабка удивлённо помотала головой.

— Такого я ещё не видела… О таком, я даже не слышала! Тут не бывает затмений. Никто об этом не говорил… Не пойму…

Температура явно падала. Не резко, но явственно.

— А чё тут понимать! — Объяснил Шило. — Кончилось кино, ребята. Всё, приехали… Лавочка закрывается.

— Ты думаешь — Улей умирает? — Уточнил Короткий.

— Да твою же мать! — Возмутилась Бабка. — Только всё налаживаться начало… Тьфу ты бля…

Потом спохватилась.

— Господи! А Анечка?! Анечка-то как?! Господи!! — Она затормозила машину. — Ну зачем же — так вот?! А?!

Под печальный хор тварей, Пашка второпях расстегнул рюкзак и выхватил оттуда плащ-палатку. Следом вытащил спальный мешок. Кинул его в сторону Бабки.

— Бабка! Залазь!

— Зачем? — Заупрямилась женщина.

Шило молча поднёс к её носу свою кувалду-кулак. А Короткий неожиданно зашипел.

— Быстро марш в мешок! Твою мать!

— Ещё палатки есть? — Спросил Пашка. Доставайте.

Достали ещё два брезентовых полотна.

— Накидывайте на дуги.

А сам помчался к багажнику. Рванул полик, вытащил чехол дождевик и начал раскатывать сверху на растянутые палатки.

Все занялись делом.

Пока Пашка с помощью Короткого зачехляли пепелац, Шило достал запасную одежду себе и Короткому и напяливал сверху второй комплект.

На улице уже пар шёл изо рта, а солнце Улья потускнело примерно втрое, а то и больше.

Юркнув под полог, Скорый снова зарылся в рюкзак. С самого дна извлёк свой походный «Шмель» и начал раскочегаривать.

Бабка спросила.

— Скорый, а не бесполезную работу ты делаешь?