Город сестёр 2

Сегодня Кристинка почему-то не приснилась. Может потому, что спал днём.

А может просто боль от потери начала утихать. И бессмысленные терзания души отступили. Какой смысл? Ничего уже не вернуть.

Танечка проснулась.

— Паша, сколько времени?

— Пять, двадцать пять.

— Я остаюсь?

— Да, золотце. Мы пойдём вчетвером. Думаю — мы быстро.

Танечка откинулась на подушки и молча наблюдала за его сборами.

Он вышел в разгромленную гостиную и ещё пару минут ждал остальных сидя на табуретке.

Четыре человека, Бабка, Игла, Короткий и Скорый, полностью экипированные, сели в пепелац, выехали за ворота и покатили туда, куда указала Ванесса. Вышли к старой молочной ферме, переделанной под склад строительных материалов. Их уже ждали. Стоящий у ворот парень приглашающе помахал рукой.

Зашли в красный уголок, с советскими плакатами на стенах, и длинным, грубо сколоченным столом посредине. За столом на табуретках сидели четыре мужика. Один курил. Увидев группу прибывших он быстро загасил сигарету.

Ванесса встала во главе стола и скомандовала.

— Ну что же. Начнём. Сегодняшняя задача — провести рекогносцировку на местности. Производством работ руковожу я. При возникновении боевой ситуации командование переходит вот к этому человеку, — она указала на Пашку. — Надеюсь имя «Скорый» вам о чём-то говорит. А теперь загружаемся.

Все пошли усаживаться в багги, а два мужика аккуратно уложили в багажник два ящика. Один длинный деревянный, второй, тоже деревянный, небольшой.

— Это что?

— Это теодолит. Электронный, военный.

— Зачем?

— На всякий случай.

Пашка рассадил экспедицию на свободные места.

— Воевать приходилось?

Всё молча покивали.

— Ванесса, командуйте.

— Ну, поехали, — спокойно сказала Мазур, и отряд двинулся «на дело».

Четыре с половиной часа в дороге. К месту подъехали уже в сумерках, без света.

Прячась в низинах между голыми, каменистыми высотками и песчаными барханами подкатили как можно ближе к «Ферме».

Пешком поднялись на один из холмиков, залегли за чахлым, высохшим кустарником.

— Вот — это самое место, — подсказала Ванесса. — Осмотритесь, Павел Дмитриевич.

И уползла куда-то за холм.

— Мда… Крепости мне брать ещё не приходилось.

Ферма действительно представляла из себя укрепление похлеще чем Полис.

Строители подошли к делу с размахом. Бастион представлял из себя цельнолитую крепостную стену, высотой примерно метров восемь-десять и шириной метров пять. На ней, по всему периметру, натыканы разномастные орудия. От зенитных установок до пары танковых башен каких-то раритетных машин. От миномётов крупного калибра, до тяжёлых пулемётов. Видно было, что жемчуга на строительство не жалели. Наверняка предприятие приносило немалую прибыль.

Пашка поинтересовался.

— А чего это они так ощерились? Перестраховываются?

Бабка объяснила.

— Нет, Паша. Это нормально. Тут, во-первых, чернота рядом, а оттуда иногда выходит такое… А во-вторых, ты просто никогда не видел орду. И не дай Бог тебе её увидеть…

Ванесса с одним из городских подползла, спросила.

— Павел Дмитриевич, оценили?

— Да. У вас схема укрепления есть?

— Есть. Она у меня вот тут. — Мазур постучала себя пальцем по лбу.

— Отлично… Ванесса Витольдовна, давайте спустимся за холм и поговорим. Остальным лежать, наблюдать.

Внизу, в ложбинке, Пашка спросил.

— Сколько у вас орудий?

Мужчина, всё время ходящий следом за Мазур, отчитался.

— Мы собрали двадцать семь миномётов, калибра пятьдесят. И четырнадцать — восьмидесяти двух миллиметровых. Больший калибр может пробить перекрытия. А все камеры доноров находятся под землёй. Мы собираемся уничтожить только строения на поверхности. Именно наверху находится часть административных зданий и казармы.

— Хорошо. Пока что осмотрим и замерим местность. А дома уже спланируем операцию.

И они всю ночь мотались по волнистой монгольской степи, под носом у внешников, скрываясь за холмами и замеряя расстояния и высоты. Хорошая топографическая карта — залог успешного артобстрела. Артиллерия, это сплошная математика и картография.

Говорят, что в Санкт-Петербурге, во время белых ночей, можно читать на улице. В Улье ночью можно писать.

Возвращались рано утром, только забрезжило.

Пашка попросил.

— Ванесса Витольдовна, Бабка, давайте заедем в Воскресенки. Узнаем — как там Любаша. Да и дело у меня к Дозе. Раз уж по пути.

Без приключений заехали деревню. На селе просыпались рано. Мама Рая первым делом покормила гостей борщецом со сметаной. Потом проводила бригадных к Любаше, на второй этаж.

В школьном коридоре стояла Любушка на костылях и о чём-то говорила со знахарем.

Увидела гостей, заулыбалась.

Бабка спросила.

— Ну как ты, неслухмень? Поправляешься?

Девочка задрала свой халатик и показала ноги. Искалеченные, конечно. Живого места нет, шрам на шраме. Но икры уже приняли нормальные формы, и даже пальчики частью сформировались. Пожаловалась.

— Чешутся, заразы…

Ребёнок со взрослыми общался абсолютно панибратски. Ни возраст, ни звания, ни регалии Любу не смущали.

— Слушай, — обратилась она к Павлу, — это же ты меня вылечил?

— Мы вместе с Дозой тебя вылечили.

— Мама мне сказала, что должна тебе по гроб жизни.