Город сестёр

— Подожди, Бабка, я ещё не всё сказал. Присядь, будь добра… Так вот. Я не возьму у тебя плату жемчугом. Ты просто пообещаешь мне, что в течение года вернёшь её с процентами.

Бабка прямо ожила.

— Размер процента?

— Сто.

— То есть…

— Да, дорогая моя. Да… Я хочу, чтобы ты вернула мне две. Максимум, через год… Сможешь?

Бабка тоже задумалась. Уточнила.

— Триста дней?

— Пусть будет — четыреста.

Бабка ещё подумала. Потом рубанула.

— Да, Алмаз. Я смогу.

Мэр оглянулся на девушку в уголке. Та спокойно кивнула.

— Тогда по рукам… Авраам! Авраам!!

В кабинет зашёл молодой чернявый горбоносый парень.

— Авраам принеси, пожалуйста, «белую».

Тот вышел и, через минуты три молчаливого ожидания, вошёл с небольшой шкатулкой. Отдал её градоначальнику.

— Вот. Держи, — протянул шкатулку Алмаз. — Проверь, на месте ли.

Бабка приоткрыла крышечку, прикоснулась пальцем к тому, что внутри. Улыбнулась облегчённо.

— Она.

Алмаз подошёл к Бабке вплотную.

— Я знаю твою репутацию. Я знаю, что ты всегда держишь слово и никогда не даёшь пустых обещаний. Письменный договор заключать мы не будем. На этом всё.

— Спасибо, Алмаз. Спасибо. Век не забуду. Досвиданья. Досвиданья Авраам.

Авраам кашлянул.

— Да, — повернулся к нему Алмаз.

— Я тут дежурный отряд, свободный от смены вызвал. Пусть проводят. А то… Всякое может случиться.

— Молодец. Ну, с богом.

И Бабкина бригада вышла их конторы в солнечный полдень.

Глава 14.

Интересно, как быстро разносятся вести по городку. На улице появилось удивительно много народу, и все с интересом смотрели на процессию. Но держались на расстоянии и вели себя без особых эмоций. Возможно из–за выработанной в Улье сдержанности, а возможно из–за десятка бойцов в полной экипировке, шагающих чуть ли не в ногу, окружив Бабку с её сокровищем.

Бабка объяснила:

— В Полисе так мало развлечений. Посмотреть на человека, получившего «белую»… Это как в зверинец сходить.

Бабка с кем–то здоровалась, кому–то сдержанно кивала, кому–то просто улыбалась. И всю дорогу просто сияла. Человек, мечта которого сбылась.

Начальником отряда сопровождения был Фукс, у которого и жила Анечка.

Группа бойцов осталась на улице, остальные зашли в дом.

Ну, что сказать. Фукс жил хорошо. Большой особняк, уютно обставленный. Чувствовалась женская рука. Этакое стремление к куртуазности, в сочетании с русским понятием комфорта. Мягкие диваны советского стиля, книжные шкафы из «Икеи» и журнальный столик в стиле «ампир». Но всё это как–то… не выглядело безвкусицей.

Из левой двери вышла Ванесса. За ней небольшого роста женщина, чуть повыше Беды. Она вела впереди себя девочку. У Павла внутри всё ахнуло… Скелетик. Жиденькие русые волосёнки и усталый взгляд пожилого человека.

Пашка просканировал ребёнка.

— Вон оно что…

— Что? — спросила Беда.

— Разница между иммунными и неимунными, — зашептал Пашка. — Я понял, как отличить.

— И как?

— У нас у всех, рабочие места мозга отсвечивают чуть розовым, а у Анечки чисто белые.

Маша пожала плечами, она–то этого ничего не видела.

Бабка взяла на руки это бестелесное существо, села на диван.

— Ну что, Анечка, солнышко моё… Будем лечиться?

Та кивнула.

Мазур присела рядом на краешек.

Ольга уже принесла стаканчик воды. Бабка открыла шкатулку.

— Возьми этот шарик.

Положила «белую» в узенькую ладошку. Анечка тихо, почти шёпотом, сказала:

— Тепленькая… Она волшебная?

— Да, прелесть моя, она очень волшебная. Она хочет, чтобы ты её скушала. Только глотать её надо целиком.

— Прямо сейчас?

— А чего нам ждать, внученька. Ты же хочешь её скушать?

Анюта покивала.

— И она хочет, чтобы ты её съела… Глотай.

И ребёнок положил своё спасение в рот.

Все облегчённо вздохнули, как будто какая–то опасность миновала.

У Пашки возникло такое чувство, что наконец–то дальше всё будет хорошо. И у Анечки, и у них всех.

Народ напряжённо ждал результатов. Девочка сидела, закрыв глаза, с сосредоточенным лицом, словно к чему–то прислушивалась.

Пашка включил дар знахаря и наблюдал за изменениями, происходящими в ребёнке.

Интересна была разница в работе нервной системы. Если у взрослых интенсивность мозга полыхала и переливалась по отдельным участкам, меняя своё положение. Большая часть серого вещества взрослого человека светилась слабо, то ли, без нагрузки, отключалась совсем, то ли просто слабо функционировала. То у Анютки её маленькие мозги полыхали все, целиком.

Белый цвет нервных процессов начал приобретать золотистый оттенок и через пару минут стал и вовсе розоватым. Как и у всех в Улье.

Скорый сообщил:

— Вроде бы — готово…

Бабка спросила:

— Ну, что, внученька? Как ты себя чувствуешь?

Анечка открыла глазки, осмотрела всех внимательно и задала главный вопрос.

— Теперь, что — мне можно есть?

Ольга метнулась в другую комнату и вылетела оттуда с большой шоколадкой в яркой обёртке.

— Держи солнышко. Кушай всю.

Девочка недоверчиво посмотрела на хозяйку, вопросительно на Бабку, удивлённо на всех остальных

— Что, прямо всю?

Ольга приобняла Анечку.

— Да, радость моя. Теперь ты можешь кушать всё что хочешь и сколько хочешь.

И ребёнок принялся сосредоточенно отламывать и жевать квадратики лакомства.

Фукс прошептал: