Город смерти

Каждый день мы сходились, обменивались слухами и конспектами, строили планы; косились с завистью на тех, кто пробился, и мысленно умоляли остановить свой выбор на нас, подозвать, ввести нас в свой круг. Мы все мечтали оказаться под крылышком у Форда Тассо или Фрэнка Уэльда. Привлечь внимание сильного покровителя, подольститься к его свите — шестеркам и близким друзьям, уцепиться за его хвост и посмотреть, далеко ли на нем уедешь, — вот как следовало делать. Мы с таким рвением осваивали искусство Лоббизма, что любой политик охотно взял бы нас в свою команду. Но все наши старания были тщетны, пока не раздавался начальственный глас, пока высшие существа не подзывали нас для разговора. Чтобы мы ни выделывали, выкидывая отрепетированные, грандиозные, скандальные коленца — ей-богу, нам в этом не было равных! — первый серьезный ход всегда был за другой стороной, за тем, у кого хватит силы, чтобы вытащить нас из грязи и, осыпав золотом, осуществить все наши мечты.

Когда же слышался зов и один из нас, приплясывая на ходу, уносился навстречу новой жизни, остальные, снедаемые завистью, собирались в кучку и вычисляли коэффициент перспективности нового подмастерья: какие двери перед ним откроются, какова будет следующая ступень, насколько высоко он взлетит. Обычно это было просто: если тебе кивал Форд Тассо, твой путь лежал в безвоздушное пространство, прямо на луну; если тебя подзывал Каталь Сампедро, твои возможности ограничивались нижними слоями стратосферы: достаток и стабильная карьера гарантированы, но звездой тебе не бывать.

Предсказать судьбу всякого из нас было несложно. Мы знали имена всех игроков, знали, что они могут предложить. Но когда позвали меня — когда приглашение последовало со стороны Леоноры Шанкар и человека в развевающемся бурнусе, — никто не знал, как это истолковать. А больше всех недоумевал я сам.

* * *

В то утро я попал в «Шанкар» позже из-за зеленого тумана. Город славился своим уникальным туманом — светло-зеленым маревом, которое порой заволакивало этот мегаполис от края до края. Как правило, он держался не дольше дня, но иногда не рассеивался трое или даже четверо суток. Откуда берется туман, что придает ему зеленый цвет и почему он висит только над городом, в точности не знал никто — преобладало предположение, что виноваты выбросы с заводов.

Но кое-что о тумане знали все и каждый — а именно, что он превращает жизнь в ад. В туманные дни зона видимости не превышала десять — пятнадцать футов, а потому движение по улицам практически прекращалось. Мне повезло: марево накрыло город прошлой ночью и уже потихоньку развеивалось — иначе не бывать мне в тот день в «Шанкаре».

Вприпрыжку я достиг своего обычного столика, поздоровался с сотрапезниками и подозвал официанта. Но прежде чем я успел сделать заказ, официант, низко поклонившись, произнес:

— Пятьдесят пятый столик, сэр.

Вся наша компания обернулась в указанную сторону. Как только до нас дошло, кто меня призвал, воцарилась тишина. Медленно-медленно все глаза сфокусировались на мне, и в каждом читался вопрос: «Это как же понимать?»

Я элегантно поднялся, вытер губы, улыбнулся в знак прощания и удалился от своих бывших товарищей навстречу новой жизни. Мой уход всех ошеломил, ведь в этом слое «Шанкара» я провёл всего несколько месяцев — мне-то они показались вечностью, но большинство «молодых», ожидая своего звездного часа, торчало в «Шанкаре» по нескольку лет.

Однако, как мне показалось, позавидовали мне лишь немногие. Владелица ресторана и загадочный человек, о котором никто из нас ничего не знал (старые завсегдатаи, готовые болтать на любую тему, наотрез отказывались говорить о человеке в бурнусе). Никто не понимал, что означает такой вызов и чем он для меня кончится. То был гром среди ясного неба, явление неожиданное и непостижимое. ЛЕОНОРА ШАНКАР? А каково, собственно, ее место на лестнице власти? Мы знали, конечно, что в смысле престижа она на самой вершине — ближайшая союзница Кардинала как-никак. Но как она может поспособствовать карьере молодого парня? Далеко ли пойдет ученик владелицы ресторана?

Шагая по мраморному полу, я ощущал, как ползут у меня по спине мурашки. Я остановил их усилием воли. С Кардиналом-то я спорил бестрепетно — так неужто сейчас струшу? Пусть я совсем растерялся — выказывать Это вовсе не обязательно. Судьба сражения на восемьдесят процентов зависит от настроения идущих в бой.

Леонора сердечно поздоровалась, а затем расцеловала меня в щеки. Размалеванный тип в бурнусе смолчал — лишь улыбнулся улыбкой кобры и уставился на меня своими блестящими глазами. Я сел.