Город смерти

Сжав челюсти, Генч взял девчонку на мушку. Ее огромные зеленые глаза стали еще больше. Палец лег на курок. Смотреть необязательно. Можно зажмуриться. Выбора-то нет, приказ есть приказ…

— Там дикие, — подал голос седобородый старик. — Напали на соседнюю деревню, всех перебили, опустошили подвалы. Голодно им. Много их, говорят, человек сто, и все с оружием, а у нас вон. — Он кивнул на сложенные кучкой винтовки. — Вот мы и ушли.

Облегченно вздохнув, Генч опустил автомат.

— Один человек. — Сержант рассмеялся. — А вы все чего языки в жопы позатягивали? Не цените свои жизни?

— Не знали они, — проговорил старик. — Мы нарочно пугалку придумали. Для баб. Чтоб скорее собирались и плешь не проедали.

Повезло народу — умный дед попался, спас. Теперь вроде как не за что их стрелять. Но остановит ли это психов?

Остановило. Матерясь, Сержант полез в эмтэху и приказал десанту занимать места на корпусе. Девушка, что наплела сказок, рыдала, обняв тело парнишки. Наверное, это ее брат. Остальные не двигались, пока машина не исчезла из виду.

Не прошло и пятнадцати минут, как вылез взбудораженный Сержант и приказал занять грузовой отсек. Там духотища, но, может, оно к и лучшему — мошка задолбала.

Что начальству опять в голову ударило? Генч полез в карман, развернул смятый фоторобот преступника: длинноволосый, рожа смазливая, девки, наверное, табунами бегают. Что он, интересно, натворил? Переспал с малолетней дочкой начальника и ноги сделал? На большее он не способен с такой физиономией. Или, может, маньяк какой. Маньяки чаще всего безобидные на вид. Взять, к примеру, Ромчика: глаза-стекляшки, носик востренький, жидкие брови — домиком, а запах крови приводит его в благоговейный трепет. Брат его — полная противоположность: баба с членом. Правильно их Тенями окрестили. Бледные, какие-то нескладные, правда, высокие. Не тени даже — духи. Вон сидят, насупившись, фуражки натянули чуть ли не до носа, выставили лысые затылки. Генч с ними три месяца в одном экипаже, но так и не научился отличать, кто — Тима, а кто — Ромчик.

В голову закралась забавная мыслишка: Генч скатал в шарик лист с изображением беглого преступника и швырнул в одного из братьев. Попал по уху. Парень встрепенулся, вытянулся, заморгал белесыми глазами. Такая обида на лице, такое негодование. Карась аж заржал.

— Ты чего, — пролепетал Тень-один.

— Да забыл, кто из вас кто. Извини, Тима.

Карась пихнул Генча локтем в бок и пробасил:

— Ага, Ромка бы в бубен сразу зарядил.

— Внимание, — донесся из ТПУ[6] слегка искаженный голос командира. — Бойцы, полная боеготовность. В радиусе километра скрывается неопознанный летающий объект.

Генч подтянулся. Что за хрень? Какой объект? Неопознанный… Радар, наверное, у них накрылся, вот они всех на уши и подняли. Хоть бы ИК-датчики доставили. Неуютно-то как! Ни выглянуть, ни защититься. Дрожи и жди, когда тебя стушат в собственном соку.

Братья, Тени, оживились, выпрямились, в автоматы вцепились. У Тюфяка аж веко задергалось. Конечно, это тебе не по плацу бегать. Сразу видно: необстрелянный. Во время зачистки чуть в обморок не грохнулся. Рожа примерно такая же была.

За час враг себя никак не проявил. Ну и хорошо. Пора бы привал делать, не все ж привидений по лесу гонять. Там уже ночь, наверное. Карась заерзал рядом:

— Ща уссусь.

Словно услышав его, эмтэха остановилась, Сержант скомандовал на выход. У самого, наверное, пузырь лопается.

Как свежо-то на воздухе! Пахнет хвоей, из бора тянет влажной травой и грибами, и еще один запах… назойливый, аж в носу свербит. Запах потревоженных дождевых червей — пряный с кислецой.

После света в грузовом отсеке тьма казалась абсолютной. Позади едва различалась темная стена леса, а впереди — луг. Огромный, края не видно. Карась спрыгнул на землю, зажурчал струей.

— О-о-о, хорошо!

Тени тоже зажурчали. Генч слез последним.

— Сука, да что ж такое, — донеслось из люка, откуда только что вылез Вовчик, механик-водитель.

Клац! И трехэтажный мат. Передатчик сломался, что ли?

Застегнув штаны, Генч потянулся. Постепенно глаза привыкли к темноте. Света молодого месяца вполне хватало, чтобы разглядеть лица боевых товарищей и стройные сосновые стволы позади эмтэхи. А впереди — луг. Ни травинки, ни деревца. Может, это болото? Да нет, где тогда камыш? И луна в воде отражалась бы. Генч прищурился: вон комья земли, как будто только что трактором проехались. Эмтэха здесь прошлась, что ли? Нет… Не луг это вовсе. Пустырь. И ладно бы просто пустырь — вспаханный, причем недавно.

Тишина. Только ветер качает верхушки, да сопит Карась. Шорох одежды — как взрыв в неестественном беззвучии.

Странно. Все люди чего-то боялись и ушли, у них постоянно кто-то исчезал… Вспахали огромное поле и свалили. Зачем? Никто ничего не знает. «Мертвая земля», гигантские черви… Врали ведь, суки. А если нет? Генч взглядом нащупал черную линию горизонта. Ни черта себе! Или не горизонт это — лес, в темноте ведь не разглядишь.

Ни Карась, ни Тени, похоже, не заметили ничего подозрительного.

— Вот интересно, — проговорил Генч, — кому понадобилось здесь пахать?