Город Солнца

Есть ли более подходящее место, чтобы отпраздновать освобождение от них? — Он разломил банан и дал мне половину.

— Четыре стихии…

— Волшебный Круг приводит к осознанию Природы, гармонии… тесной взаимозависимости со стихиями и всем мирозданием. — Он глотнул чаю.

— Следовательно, сжигание dеsрасhоs…?

— Было символическим актом выражения моей признательности тому, что принадлежит Земле.

Все мои подозрения подтверждаются. Но я все еще не хочу им верить.

— Вы не пришли сюда умирать, — заявил я категорически. Он доел банан и взял высушенное манго.

— Мой друг, вы знаете, что проходит много жизней на протяжении нашего существования. Очень важно осознать момент, когда одна заканчивается и можно начать другую…

— Антонио… — Я жил очень долго в двух мирах. Сейчас я выбрал один. Как Маскадора де ла Кока, я буду использовать свое невидимое состояние.

— Я не понимаю.

— Вы поймете, — сказал он. — Потому что мы вышли из одного источника, наша генеалогия одна и та же.

Психолог, шаман, рассказчик, лекарь, колдун, художник.

Наша власть происходит из опыта, а не социального положения или убеждений. Мы ищем одно и то же. Я изучал философию и религию и исследовал области, где они впервые возникли. И я знаю, что с того мгновения, когда мы впервые увидели свое отражение в лесном озере и осознали нашу смертность, мы начали искать нашего создателя. Род человеческий тратит время своей жизни на поиски творца, изучая его творение. Но в творении нельзя увидеть его творца. Вы не обнаружите рассказчика в сказке, которую он рассказывает, и композитора в музыке, которую он пишет. Создателя нельзя обнаружить, препарируя то, что он создал.

— Невидимость… — начинаю я, не зная, чем закончу.

— И время, — добавляет Антонио. — И способность хранить тайну даже от самого себя — вот уроки мастерства, они дают ключ к тому, чем мы становимся и что начинаем осмысливать в процессе роста. Вы наелись?

Я киваю. Антонио сгребает остатки семян, разбрасывает их вокруг и обметает вершину камня. Что-то должно произойти, это ощущается как электричество в воздухе, мерцающий резонанс, потрескивающее напряжение… вот-вот это случится…

— Ложитесь здесь, — говорит он. — Снимите рубашку и лягте на стол. Здесь есть то, что вам, я надеюсь, удастся почувствовать… лучше понять…

Я снимаю рубашку и взбираюсь на камень, все еще холодный после ночи. Я ложусь на каменный стол головой к Солнцу (оно уже поднялось на 30 градусов над горизонтом). Руки Антонио на моей голове, пальцы на висках, он покачивает мою голову, находясь между мной и Солнцем.

— Дышите, — шепчет он, и я долго лежу совершенно неподвижно, дышу равномерно и глубоко животом, мои мышцы расслаблены. Антонио все еще держит мою голову, как жертву Солнцу, призывает ко мне силы, которые он отпустил прошлой ночью; он говорит шепотом, но я отчетливо слышу, как он призывает духов Иллимани и четырех духов арus: Аусангейта, Салкантая, Хуанакаури и Саксайхуамана, «голову ягуара» Куско.

Затем он осторожно кладет мою голову на камень и уходит, а Солнце проникает сквозь мои веки, заполняет все красным светом, и я продолжаю дышать насыщенным тонким воздухом, чтобы очистить ум и подготовить себя.

— Дышите.

Я выдыхаю. Что-то происходит. Свет меняется, и я не должен думать — одна мысль, и все исчезнет… Красный свет, заполнивший поле зрения, превратился в оранжевый, затем желтый. Он наполняет меня… Я лежу долго, и его слова, произнесенные шепотом, отражаются в сияющей пустоте моей головы. Он рассказывает мне все. Он нашептывает мне правду.

До сих пор он говорил намеками о тайне, которую мы храним даже от самих себя; сейчас он рассказывает мне все, что знает. Он срывает пелену загадочного, которая скрывала простую правду его существования. Прав он или не прав, но он в это верит, а я знаю, что как буддист он верит лишь в то, что знает.

Он шепчет мне:

— Когда Солнце плакало и его слеза упала на Землю, оно Дало своим детям завет, кем они должны стать… То, что началось как солнечный свет, проникающий сквозь мои веки, превратилось в желто-бело-горячее Солнце; оно прожигает дыру в голубом небе, я смотрю на него, а затем опускаю взгляд в песок, в котором мои ботинки утопают на каждом шагу.

Антонио шепчет мне, и я иду на восток к песчаному гребню, его ферма привлекает меня. Я не думаю ни о чем конкретном, просто храню память об Острове Солнца; как всякая память, она где-то размещена, ее нужно вызывать, но я не сознаю этого отчетливо, я продолжаю идти.

Мои ноги обнажены и загорели; толстые белые носки прикрывают верхнюю часть новых высокогорных туристических ботинок; промежутки между шнуровкой забиты песком. Прошел год после моего возвращения из Перу, где я в последний раз видел Антонио Моралеса.

И вот его последние слова возвращаются ко мне. Мои любимые и горько-сладкие воспоминания. Я знаю, это будет то, что я испытал на каменном столе, когда мой друг показал мне Вилкабамбу, когда все мое существо наполнилось светом и на какое-то мгновение я стал невидимым. Песчаная дюна прямо передо мной. Мне интересно, что я увижу за ее гребнем…