Город Солнца

Если бы я не знал душу этого места и не был в самых близких отношениях с ночью и со всеми таящимися в ней возможностями — демонами, которых она приютила, как преступников, духами, для которых ночь есть день, — я ни за что никуда из своего убежища не двинулся бы. Мы ведь и вправду Дети Солнца, мы живем в роскоши его сияния и видим все собственными двумя глазами благодаря его свету. Стоит исчезнуть свету, и мы становимся беспомощны и зависимы от остальных, менее совершенных чувств. Мы различаем, где верх и низ, мы ориентируемся по солнечному освещению или его имитации. То, что мы видим собственными глазами, и есть граница нашего мира. Ночью эта граница становится неразличимой, и наши чувства напряжены: мы не уверены, потому что никогда не учились доверять чему бы то ни было, если не видим его собственными глазами. Поэтому в ночи живет и страх.

У меня с ночью давно установилось взаимопонимание. Гоняясь сорок лет за вещами, о которых мы почти ничего не знаем, которые живут вне диапазона восприятия наших двух глаз, я привык к темноте и чувствую себя вполне уютно в ночное время. Словом, эта жуть была мне знакома. Я призвал к себе на помощь всю свою выдержку и терпение и направился к северу, туда, где кончаются развалины и где в серебристой темноте видны неясные очертания громады Хуайна Пикчу, Молодой Вершины, которую называют также Вершиной-Бабушкой; возвышаясь на сотни метров над развалинами, она словно охраняет их своим вечным присутствием.

Камень Пачамама — это поставленная вертикально гранитная плита размерами десять на двадцать футов; она стоит на лугу за развалинами, недалеко от узкого гребня, ведущего к Хуайна Пикчу. Крапчатый гранит лицевой стороны камня покрыт пятнами лишайника, но срез его представляет на редкость точную и гладкую плоскость, в отличие от верхней грани, явно нетронутой и неровной, хотя ее очертания совпадают с далекой линией горизонта. Это место Матери-Земли, Пачамамы; здесь много лет назад я провел ночь, раскинувшись навзничь на лугу, и пришла девушка-индианка, и я почувствовал на себе и в себе ее распростертое тело, и я погрузился в Землю и видел удивительные вещи. А потом она ушла от меня; она была в одно и то же время старой каргой с уродливыми желтыми зубами и сморщенными остатками женских признаков и юной девственной индианкой, и она уходила в сторону камня, ступая по траве, и исчезла. Возможно, она вошла в камень. Этот мой опыт длился всю ночь, и всю ночь мой друг наблюдал за нашим любовным свиданием, укрывшись в каменной хижине под тростниковой крышей на краю поляны.

Тогда я воспринял этот опыт как архетипное столкновение с царством Севера: это обитель мудрости и, согласно шаманской традиции, источник женственного. Существуют легенды, в которых рассказывается, что Хуайна Пикчу — это полая гора, огромный сотовый лабиринт, и в нем живет та самая старуха. Это хозяйка горы. Ей сто лет, и она питается энергией Земли, текущей по подземным туннелям и трещинам точно так же, как течет вода минеральных источников, из которых она пьет. Говорят, что существуют такие места, где свет Солнца проникает внутрь горы, и там стоят большие полированные диски из золота, которые отражают и фокусируют этот свет и таким образом освещают ее жилище. Она — шаманка, одновременно дух и смотрительница горы, в которой обитает.

Камень Пачамама является как бы воротами к горе, и мой Друг был так воодушевлен чудом, свидетелем которого оказался, что с уверенностью заявил: это дух Хуайна Пикчу любил меня в ту ночь. Я никогда ни в чем не бываю уверенным, но опыт и персональные уроки экологии, тончайшим путем усвоенные мною во время погружения в Землю, сомнения у меня не вызывают.

Это глубокая древняя память, уже рассказанная когда-то сказка. И теперь, стоя посреди залитого лунным светом луга, лицом к камню, я чувствовал удовлетворение от того, что добрался в эту даль, возвратился в любимое место. Я был один; что-то позвало меня в это путешествие, и я решил служить каждой минуте моего времени с наибольшим умением и наименьшими ожиданиями, на какие только был способен.

И вот я стоял в середине луга и вызывал духов Четырех Ветров. Мое приветствие первичным духам Природы усовершенствовалось многолетней практикой; я расширил импровизационный и образный арсенал четырех направлений, чтобы возбуждать внимание и воображение слушателей. Но в эту ночь, один на лугу, я с глубоким и нежным чувством повторял простую драматичную молитву к Природе — приветствие, которому научил меня Антонио во время первой нашей совместной работы.

Я обратился к югу и призвал Южную Змею, Сачамаму, я просил ее обвиться вокруг меня, завернуть меня в ее великие кольца света. Я обратился к западу и призвал Мать-Сестру Ягуара, золотого ягуара, который видел рождения и смерть галактик, я просил ягуара гибко и грациозно обходить луг по кругу и наблюдать за мной. Я призвал мудрость Севера, место древних предков; я просил праотцов и праматерей принять меня, быть добрыми со мной, позволить мне участвовать в их совете.