Город сожженных кораблей

– Ребята, работаем, – ровно сказал Сергей. – Петр Андреевич нас неправильно понял. Мы сейчас убедимся в том, что девушки в ту ночь у него не переодевались, он их не снимал. Может, он сумеет вспомнить по разговорам, куда и с кем девушки уехали, как могло получиться, что Валерия была найдена недалеко от его дома в Москве. Может, он знает, где в таком случае Элиза. Короче, небольшая помощь следствию – и он остается в статусе свидетеля, а не подозреваемого. Мне кажется, товарищ начинает трезветь. Студия, судя по всему, вот, направо.

Два сотрудника направились к раздвижной двери большой студии. В это время, как всегда, неизвестно откуда появился Вася.

– Серега, минуточку внимания. Не все так просто. Вот что я нашел на лестнице на второй этаж. Причем на разных ступеньках. – Он держал в руках женские комнатные тапочки. – И не было бы в этом ничего странного: у фотографа бывают разные женщины, если бы эти не были реально теплыми еще. Здесь женщина или есть, или была максимум десять-пятнадцать минут назад. Я в этом спец. А не Элизу ли нам здесь лучше поискать? Со студией никогда не поздно. Может, она тут сидит где-то и даже крикнуть не может – с кляпом во рту.

– С кляпом или без – в этом разберемся. Тапки берем на экспертизу, если ее, то это тоже без проблем выяснится. Голиков, женщина сейчас есть в вашем доме? Это не Элиза Никитина?

– Да пошли вы… Ройтесь сколько влезет. Я отказываюсь отвечать на идиотские вопросы. Ко мне может зайти кто угодно и точно так же уйти. Кляп… Дебилы!

– Ситуация, которая называется «оперативной необходимостью», ордера не требует. Мы можем найти еще живую девушку, оказать ей помощь. Дебилы – не дебилы, вам уже выбирать не приходится.

Глава 14

Настя испекла торт, погуляла с сыном и собакой. Перед тем как их покормить, секунду подумала: может, позвонить Сереже, вдруг он уже подъезжает, они подождут. И, как всегда, отказалась от этой мысли. Он всегда не один. Ситуация может быть очень сложной. Не стоит его отрывать, она просто покормит Олежку и Мая, уложит их спать, а сама подождет мужа. Ведь на самом деле она просто хочет, чтобы он побыстрее приехал. Это ее вопрос, как обычно говорит Сергей по рабочим поводам.

«Ее вопрос» немного мешал ей получать удовольствие от веселья ребенка и собаки, от Олежкиных каждый день новых «фирменных» слов и шуток, от того, как понравился ее ужин, а торт вызвал бурный восторг. Потом еще немного времени было, чтобы дождаться спада веселья. Они с Олежкой пошли в ванную, он старательно и демонстративно очень правильно мылся и чистил зубки, затем в теплой пижамке, как белый медвежонок, важно направился в детскую. У него было удивительное свойство. Отправляясь спать, он буквально засыпал на ходу. Этот малыш просто любил все в жизни: сон, еду, собаку, свои игры и даже некоторые предметы в школе. И он любил Настю и Сергея точно так же, как в два и три года. Настя всегда с удовольствием наблюдала за детьми друзей, они ей нравились, но прятала мысль о том, что она никогда не встречала такой открытой привязанности к родителям, как у их ребенка. Такой безоглядной уверенности в том, что они очень родные. Господи, как всегда, про себя взмолилась она, пусть это никогда не пройдет. Ведь впереди подростковый трудный возраст.

Олежка вдруг оглянулся, внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Понеси меня, мам, а?

– Ой, – растерялась Настя. – Ты же большой!

– Ну и что? Папы нет, он смеяться не будет. Я хочу, чтобы ты мне пела.

– Что творится! Я не умею петь. И на папу ты зря наговариваешь. Может, он и смеялся бы, но ты как-то постоянно висишь на нем.

– Значит, я еще не очень большой, раз вы меня поднимаете.

– За логику – «пять», – сказала Настя и подняла на руки свою дорогую тяжесть.

Он тут же уютно свернулся, обнял ее за шею, тепло задышал в лицо. Ей казалось это чудом: он остается совсем ребенком. Она замурлыкала песню Поля Мориа «Мама». Ей самой ее пела мама. Как-то перевела слова, и после этого Настя всегда сдерживала слезы от любви и нежности. Малыш затих, прикинулся воробышком, и она довольно долго носила его по комнате и пела. Пока не увидела, что он крепко спит.