Город страха

– О тебе, конечно, – заверил гость. – О твоем светлом будущем, о твоей судьбе.

– Кто там, – застегивая ремешок наручных часов на запястье, деловито стал сбегать по лестнице высокий статный человек в летней льняной паре и с седоватыми волосами. – Да, что вы хотели?

Вопрос был задан деловито, с той долей превосходства, которая предполагала мгновенный и убедительный ответ гостя. В противном случае хозяин просто пройдет мимо и отправится по своим более важным делам. Возможно, и не удостоив гостя взглядом.

– Базар есть, Валера! – Гость вдруг резко сменил доброжелательный тон на блатной. – Ты типа притормози бег своих коней, а то впереди канава. Можно и ноги переломать, можно и шею.

– Что-что? – замер на месте Холмогоров и уставился в лицо гостя. – Это… ты, опять ты? Слушай, дорогой…

– Это ты слушай! – вдруг рявкнул гость.

И тут же, как по команде, в распахнувшуюся за его спиной дверь ворвались трое крепких парней, которые даже не пытались скрыть свои лица под масками или иными приспособлениями. Один из них толкнул девушку, и главарь тут же поймал ее рукой за шею, сдавив горло цепкими сильными пальцами. Ворвавшиеся парни обступили Холмогорова, схватив его за локти. Третий зашел сзади и сильным ударом под ноги заставил хозяина дома опуститься на колени. Его схватили за волосы и задрали лицо вверх, чтобы он смотрел на главаря.

– Так вот, – уже тише заговорил тот, кто назвался Пашей. – Не шевелись, а то я твоей пташке горло сломаю. И слушай.

– Тебе же не жить, вурдалак, – прохрипел Холмогоров. – Ты покойник уже. Ты не понял, кто за мной стоит? Ни тебе не жить, ни твоему хозяину здешнему.

– Не понимаешь, – с сожалением ответил главарь и повернул к себе лицом отчаянно вырывающуюся девушку. – Жаль, что не понимаешь. Я уж не знаю, в какие ты там игры играешь у себя в областном центре, Валера, но тут у нас глушь и тайга. Тут другой мир, другие правила игры. Да и нет ведь за тобой никого.

– А ты проверь! – посинел лицом Холмогоров и бешено вытаращил глаза. – Проверь!

– А ты думаешь, почему мы две недели резину тянули? – улыбнулся гость. – Уж не решил ли ты, что по слабости нашей? Нет, Валера, мы проверяли твои байки. И проверили. Один ты, как перст. А та парочка корешей, которые раньше бы тебя хоть как-то поддержали в областном ГУВД, сдали тебя с потрохами. Если дословно, то оба сказали, что хрен с ним, с этим Валерой Холмогоровым. Достал он нас своими просьбами и посулами. Была бы хоть польза от него, а то ведь нет.

– Врешь! – просипел Холмогоров, дергаясь в крепких руках бандитов. – Дочь отпусти. Не трогай дочь!

– Это ты правильно напомнил, – криво усмехнулся главарь и кивнул одному из помощников.

Тут же звонко щелкнул пружиной нож с выкидным лезвием. Блестящая сталь прижалась к горлу предпринимателя, а его руки сильно завели назад, почти соединив их локтями. Девушка тихо вскрикнула, но тут же удар по голове заставил ее не только замолчать, но и повиснуть в руках бандита безвольной куклой.

Холмогоров забился в руках парней. Лезвие ножа впилось в его пунцовую шею, появилась ярко-красная полоска, потом к воротнику светлой рубашки сбежала струйка крови. Но предприниматель, казалось, не чувствовал боли, не понимал, что лезвие может легко распороть ему глотку вместе с сонной артерией. Он хрипел и дергался с заломленной назад головой и таращился на тело своей дочери, которое держал Пашка.

– Любишь свою дочь? – не то спросил, не то заметил с утверждением главарь. – И мне она нравится. Только в ином качестве.

Он подтащил расслабленное тело к столу. Его помощники развернули предпринимателя так, чтобы ему было все видно. Холмогоров смотрел бешеными глазами, которые наполнились слезами беспомощной злобы, отчаяния. Он видел, как его дочь бросили животом на стол, как Пашка похлопал ее по выпуклому заду ладонью.

– Смотри, Валера, смотри, – ухмыляясь, говорил Пашка. – Все от тебя зависит. Хочешь, я ее прямо на столе на твоих глазах оприходую. Ишь тело какое! Молодое да пышное.

Главарь протянул руки, подсунул под живот девушки, расстегнул спереди пуговицу и замок шортов, а потом стянул их вниз, до самых щиколоток. Парни с вожделением смотрели на голубенькую ниточку стрингов и белую нежную кожу девичьей обнаженной попки. Холмогоров захрипел и стал валиться на пол. Пашка вдруг подошел к нему и схватил рукой за воротник рубашки, рванув тело предпринимателя на себя.

– Ты, сучий потрох! Слушай сюда, козлятина! Я с тобой разговаривать больше не буду, я ее отдам пацанам своим, чтобы на твоих глазах измочалили как следует, потом яйца тебе отрежу. Это уже лично! А потом спалю твое гнездо, а тебя подставлю под 228‑ю, да с отягчением[3]. Ты же не выйдешь оттуда, сука. Девка твоя на панель пойдет, а ты по нарам… И сгинешь там, это я тебе обещаю! И нет за тобой никого, и не будет. Один ты, Валера, как засохший стручок под диваном!

– Отпусти, – прохрипел Холмогоров.