Город страшной ночи. Поэма

II

Казалось, он куда-то с целью шел,

И я пошел за ним – живая тень,

Вперед он неуклонным шагом брел,

Как будто безразличный – ночь ли, день.

И слитный отражался стук шагов

От стен бесчувственных глухих домов.

Но вот он встал. Пред ним чернел сквозь мрак

Громадной башни смутный силуэт,

Надгробия, куда ни сделай шаг —

Кладбище, где на всем забвенья след.

Он вымолвил в отчаяньи тупом:

«Зачахла Вера в мертвом месте сем».

И, повернув направо, продолжал

Без устали по улицам идти

И вскоре у ограды низкой стал —

Виднелся дом сквозь листья впереди.

И он сказал в отчаяньи глухом:

«Любовь здесь пала под кривым ножом».

И, вправо повернув, возобновил

По городу безустальный поход

И вскоре в арку тесную вступил —

Был здесь домишко, зрелище невзгод.

Он прошептал в отчаяньи слепом:

«Угасла там Надежда, в доме том».

Едва дослушав, я спросил, смущен

Приметами, представшими глазам,

Значеньем новым потайных имен

В сем странствии к разбитым алтарям:

«Любви, Надежды, Веры больше нет,

Так есть ли Жизнь? Чем движим ее свет?»

Как тот, кем овладела мысль одна,

Он нехотя сказал: «Часы возьми,

Сотри все цифры глупые сполна,

Сними две стрелки, циферблат сними —

Жив механизм, покуда есть завод:

Бесцельно, бесполезно – но идет».

И, повернув направо, в тишине

Он далее вдоль улиц поспешил,

Что все знакомей становились мне,

И встал опять у храма средь могил,

Тут вымолвив в отчаяньи своем:

«Зачахла Вера в мертвом месте сем».

Тогда его оставил я – клубок

Сомнений был жестоко рассечен:

Так он кружиться бесконечно мог,

Ища останки минувших времен, —

Вращенье вечное меж точек сих —

Любви, Надежды, Веры неживых [7] .

III

Хотя на улицах освещены дома

И серебрит луна тишь площадей,

Царит в бессчетных закоулках тьма;

Когда же ночь ступает средь аллей,

Встает на перекрестках мрак бездонный,

Мерещится там ряд домов бессонный,

И переулки подпола черней.

И вот уж новому обучен глаз:

Пускай густа и непроглядна тень,

Но видит в полной темноте сейчас

Он так же ясно, словно в светлый день, —

Там – облик сумрачный впотьмах таится,

Там – нечто тьмы чернее вдруг змеится:

Фантомами полна ночная сень.

Слух также средь глубокой тишины

Какие-то шумы невольно мнит:

То будто вздохи сонные слышны,

То стон глухой невидимых обид,

Невнятный шепот, отголоски смеха —

Но явь ли это или же помеха

Для слуха – вряд ли кто-то объяснит.

Не утишит скорбей теченье лет,

И удивление тает меж картин

Чудных, где права у закона нет,

Где В-Жизни-Смерть – предвечный властелин.

Раздавлена ужасным этим гнетом,

Изумлена страстей коловоротом,

Душа уж не дивится средь кручин.

IV