Город Сумрак

В течение пяти лет Колин Паркер не переставал толстеть и теперь являл собой огромный бесформенный кусок мяса. Набирая каждый следующий килограмм, он думал, что достиг предела, который готовое лопнуть тело уже не сможет преодолеть, но оно, казалось, способно было расширяться до бесконечности. Кожа стала сизой. Сосуды под ней взбухли. Паркер с ног до головы покрылся струпьями. Он слабел и слабел, он разваливался на куски, сердце бултыхалось в груди, свинцовые конечности противились малейшему движению, но это уже не имело значения, потому что экран вернул ему все, чего он лишился. В темной комнате с закрытыми ставнями, погруженной в забытье, в черное одиночество, экран вернул ему свет. И Паркер бежал, пока хватало сил, по краю запретных океанов, увязая по щиколотку в теплом песке, вновь обретя ноги. Он даже летал, рассекая воздух с закрытыми глазами, пьянея от хлещущего в лицо ветра, пронзал толщу облаков в обретенном сиянии неба. Он, безответно стерпевший в своей несчастной жизни столько унижений, теперь отвечал обидчикам оплеухами, рвал их зубами, и кровь хлестала во все стороны, и они молили о пощаде. Потом он щелкал другую программу, и там его ждали женщины, прекрасные, словно отретушированные воспоминания, — все те, что его отвергли, и все, которых он придумал, теперь они отдавались ему, его желание было неистощимо, он даже представить себе не мог, чтоб женщины так кричали от страсти.

Он был мстителем, героем, суперменом, у него был суперрейтинг, у него была настоящая жизнь — яркая пиксельная жизнь на экране, восстанавливающем справедливость, на экране-зеркале, возвращавшем Паркеру знакомое лицо молодым, вылепленным заново, не знающим страдания, прекрасным, как реклама на стене напротив. И живой Колин Паркер во все глаза вглядывался в глубины волшебного фонаря, недоверчиво морщась от жалкого зрелища уродливой туши, отражавшейся в темном углу экрана.

Когда в день Большого блэкаута Колин Паркер покончил с собой, он только-только пошел на поправку.

1

Около восьми вечера Сид Парадайн вылез из машины — служебной с городскими номерами — в сутолоку Паккард-бульвара. Влажный горячий воздух обжег кожу. Видимо, полетел наружный кондиционер. Сид глубоко вдохнул. Перегретый кислород тащил с собой запахи фастфуда, бензина и пота. Красный свет все не зажигался. Сид вступил в скопище офисного планктона, заползавшего на пешеходную зебру. Напротив, на противоположном тротуаре, стояла такая же орда — чужие лица, траченные усталостью после рабочего дня, и кое-где тревожные пятна респираторов.