Город священного огня

– Когда Клэри пронзила меня Блистательным, это было… агонией. Мне казалось, что мои кости превратились в пепел внутри меня. Я все еще думал так, когда очнулся… я продолжал думать о боли, и насколько было тебе больно, когда ты коснулся меня.

Захария удивленно взглянул на него.

– Ты думал обо мне? О том, было ли мне больно?

– Конечно, – Джейс мог видеть их отражения в окне позади Захарии. Захария был с ним одного роста, но худее, и с его темными волосами и бледной кожей он был полной противоположностью Джейса.

– Эрондейлы, – голос Захарии был глухим, чем-то между смехом и горечью. – Я почти забыл. Ни одна из семей не умеет любить так сильно, или чувствовать такую сильную вину. Не переноси тяжесть всего мира на себя, Джейс. Это слишком тяжело даже для Эрондейла.

– Я не святой, – сказал Джейс. – Может я заслужил такую ношу.

Захария покачал головой.

– Знаешь стих из Библии: «Menemenetekelupharsin»?

– «Ты взвешен на весах и найден очень легким». Я знаю это. Надпись на Стене.

– Египтяне верили, что у врат смерти их сердца взвешивали на весах, и если они были тяжелее перышка, то их отправляли в ад. Небесный огонь взвесил твое сердце, как на весах египтян. Если бы в нас было больше зла, чем добра, он бы уничтожил нас. Разница между нами в том, что огонь лишь задел меня, в то время как он вошел в твое сердце. Он все еще в тебе, большое бремя и великий дар.

– Но все, что я пытался сделать, это избавиться от него…

– У тебя не выйдет это, – голос Брата Захарии стал очень серьезным. – Это не проклятье, от которого стоит избавиться. Это оружие, которое тебе вверили. Ты небесный клинок. Убедись, что ты достоин этого.

– Ты говоришь как Алек, – сказал Джейс. – Он всегда говорит об ответственности и достоинстве.

– Алек. Твой парабатай. Сын Лайтвудов?

– Ты… – Джейс указал на шею Захарии. – Ты тоже был парабатаем. Но твоя руна выцвела.

Захария опустил взгляд.

– Он уже мертв, – ответил он. – Я… Когда он умер, я… – он разочарованно покачал головой. – В течении долгих лет я говорил только с самим собой, хотя ты слышал мои мысли как слова, – сказал он. – Мне сейчас трудно находить слова, я как будто заново учусь говорить, – он поднял голову, чтобы взглянуть на Джейса. – Цени своего парабатая, – продолжил он. – Это драгоценная связь. Всякая любовь это ценность. Вот почему мы делаем то, что делаем. Почему мы сражаемся с демонами? Почему они не владеют этим миром? Что делает нас лучше? Все это, потому что они разрушают, а не создают. Они не любят, а лишь ненавидят. Мы люди и склонны ошибаться, мы сумеречные охотники. Но если бы мы не умели любить, то мы не смогли бы охранять людей; мы должны любить их, чтобы беречь. Мой парабатай, он мог любить как никто другой, всем сердцем и душой. Я вижу, что ты такой же, и это горит в тебе ярче, чем небесный огонь.

Брат Захария очень пристально смотрел на Джейса, как будто пытаясь заглянуть внутрь него.

– Мне жаль, – тихо сказал Джейс, – что ты потерял своего парабатая. Есть тот, к кому ты можешь пойти?

Уголок губ парня дернулся.

– Есть одна. Она всегда была домом для меня. Но не так скоро. Я должен остаться здесь ненадолго.

– Чтобы сражаться?

– Чтобы любить и скорбеть. Когда я был Безмолвным Братом, моя любовь и потери поблекли, как музыка, что слышна издалека, четкая, но приглушенная. Теперь… теперь это все вернулось ко мне в мгновенье. Это давит на меня. Я должен стать сильнее, прежде чем увижу ее, – его улыбка была задумчивой. – Тебе когда-нибудь казалось, что твое сердце настолько переполнено эмоциями, что вот-вот лопнет?

Джейс подумал об Алеке, раненом в колено; Максе, спокойном и белом на полу зала договоренностей; он подумал о Валентине, обнимающем Джейса, пока его кровь пропитывала песок под ними. И, наконец, он подумал о Клэри: ее храбрости, которая хранила его в безопасности, ее острый ум, который держал его в здравом уме, о силе ее любви.

– Если оружие ломается и его починят, то оно может быть сильнее в залатанных местах, – сказал Джейс. – Возможно с сердцем также.

Брат Захария, который теперь был просто парнем, как и Джейс, немного грустно улыбнулся ему.

– Я надеюсь, что ты прав.

– Я не могу поверить, что Джордан мертв, – сказала Клэри. – Я только недавно видела его. Он сидел на стене Института, когда мы проходили сквозь портал.

Она шла рядом с Саймоном вдоль одного канала, направляясь к центру города. Башни демонов возвышались над городом, их блеск отражался в воде.

Саймон покосился на Клэри. Он продолжал думать о том, как она выглядела в прошлую ночь, посиневшей и обессиленной, почти без сознания, ее одежда была разорвана и окровавлена. Она снова выглядела как обычно, ее щеки порозовели, руки в карманах, рукоять меча выглядывала из-за пояса.

– Я тоже, – сказал он.