Город туманов

Господин Натаниэль хотел немедленно вскочить на коня и галопом поскакать к ферме. Однако сделать это было невозможно. Тем не менее он немедленно отрядил одного из конюхов, приказав ему скакать день и ночь с письмом к Люку Хэмпену, с приказанием немедленно перевезти Ранульфа на ферму возле Лунтравы (деревни, лежавшей примерно в пятнадцати милях к северу от Лебедяни-на-Пестрянке) откуда он уже много лет получал свои сыры.

Затем он сел и попытался найти хоть какой-то смысл в таинственном разговоре, подслушанном Люком.

Амброзий имел видение! Таинственный Шеф! След на Млечном Пути!

Реальность начинала терять четкие очертания и приобретала угрожающий вид.

Придется навести справки об этой вдове. Но разве не была она однажды под судом? И господин Натаниэль решил сей же момент ознакомиться с ее делом.

Он унаследовал от отца отличную законоведческую библиотеку; и книжные полки в его трубочной были уставлены переплетенными в велень и старую телячью кожу томами, содержавшими эдикты, кодексы и материалы процессов. Некоторые из них восходили еще к тем временам, когда книгопечатания в Доримаре еще не было, и потому страницы их покрывали сделанные от руки неразборчивые записи городских писцов.

Прошлое становилось более реальным, давно скончавшиеся писцы приобретали знакомые и дружеские лица, когда, перелистывая желтые пергаментные страницы, господин Натаниэль наталкивался на оставленное далеким предшественником высокопарное или юмористическое замечание, как, скажем: «Если есть время суду, то есть время и обеду!» Или же натыкался на карикатурку на давно забытого даже собственными потомками судью.

Однако несравненное удовольствие господину Натаниэлю даровали уголовные процессы минувших лет. Сухой стиль юридической прозы как нельзя лучше подходил для повествования. И мелкие подробности повседневной жизни, объекты обихода обретали удивительную яркость, когда, подобно алым гераням, просвечивающим сквозь густой осенний туман, выглядывали из серого слога… такие яркие и зачастую связанные с весьма трагическими событиями.

Уже проглядев оглавление, он с величайшим удивлением обнаружил, что дело вдовы Тарабар придется искать среди уголовных процессов. Более того, связанных с убийством.

Но ведь Эндимион Лер заверил его, когда уговаривал отослать Ранульфа на ферму, что речь шла о деле совсем пустяковом: невыплата заработанных денег уволенному слуге.

Действительно, истец, батрак по имени Рой Карп, был уволен покойным фермером Тарабаром. Однако обвинял он вдову в том, что она отравила своего мужа соком ивы.

Тем не менее, ознакомившись с делом, господин Натаниэль обнаружил, что полностью согласен с решением судьи, оправдавшего вдову и сделавшего суровый выговор обвинителю за вынесение на суд подозрений против достойной женщины без достаточно веских оснований — тем более что речь шла о столь серьезном преступлении, как отравление.

Однако письмо Люка не шло у него из головы, и он окончательно лишился покоя, с нетерпением ожидая возвращения посланца.

Вечером он долго сидел у камина в гостиной, в сотый раз гадая, кем мог оказаться таинственный незнакомец в плаще, которого Люк видел со спины.

— Нат, а что тебе известно об Эндимионе Лере? — спросила Календула.

— Что мне известно об Эндимионе Лере? — в рассеянности повторил Натаниэль. — Ну, то, что он очень хороший лекарь, что носит безвкусные галстуки, что — если такое вообще возможно — у него еще более безвкусные шутки. И что по какой-то неизвестной причине питает ко мне неприязнь.

Он умолк, а потом пробормотал себе под нос:

— Солнце, Луна и Звезды! А если это…

Люк пишет, что незнакомец сказал, будто боится Шантеклеров.

А Лер — странный тип! В его голосе однажды прозвучала Нота. Откуда он явился? И кто он такой? В городе никто этого не знал.

Следовало также поразмыслить о его наклонностях к антикварному делу. Их считали безвредными и не приносящими никакого дохода. И все же… прошлое мрачно и полно зла, оно все равно что куча гнилой листвы. Прошлое безмолвствует, оно принадлежит Молчаливому народу… Тут дама Календула задала ему следующий вопрос, на первый взгляд не имевший связи с предыдущим:

— В каком году была великая засуха?

Натаниэль ответил, что случилась она ровно сорок лет назад, и с недоумением поинтересовался:

— С чего это ты вдруг спросила об этом, Календула?

Не ответив, она снова задала вопрос:

— А когда Эндимион Лер впервые появился в Доримаре?

Господин Натаниэль задумался. Потом сказал:

— Уж точно задолго до нашей свадьбы. Да, вспомнил, мы обращались к нему за консультацией, когда моя мать болела воспалением легких, а это было как раз после его появления здесь, потому что тогда он еще не совсем хорошо владел доримарским языком… должно быть, это случилось тридцать лет назад.

— Вот как, — сухо молвила Календула. — А мне стало известно, что он уже находился в Доримаре во время засухи.

И она пересказала ему свой разговор с мисс Примулой.

— Потом, — добавила она, — у меня возникла другая идея.