Город, в котором...

— Так, короче: что делать будем? — у Зои была пересохшая, как ручей, душа, сплавляться по такому руслу — одно мучение, дно скребет по дну, и потому — короче! Короче.

Майор взял Зою за руку:

— Ну вот давно бы так. Я просто был идиот.

Зоя руки не отняла, но отвернулась, чтобы смотреть не на Майора. Но и вдали ей ничего не светило.

— Зой, а Зой! — окликнул.

— Ну что?

— Пошли в кино?

— Зачем в кино? Давай тут целоваться.

Майор с сомнением наклонил голову:

— Что, правда?

— А чего! — Зоя хмыкнула.

Майор неуверенно наклонился, поцеловал Зою в щеку. Отстранился и в смятении смотрел, потому что ничего не случилось, кроме соприкосновения двух физических тел. Формулой математики можно описать это соприкосновение. Зоя усмехнулась, бестрепетно притянула его за шею одной рукой, поцеловала в губы.

И опять  н е  б ы л о  н и ч е г о.

Майор, кажется, понял, что происходит. Он сел прямо на траву, уронил голову. Зоя села рядом. Молчали, каждый сам по себе.

— Зачем ты так? — тихо укорил Майор.

— А, плевать! Устала я, — ответила Зоя бесчувственным иссохшим голосом. — И даже лучше, если так.

Олегу в это время было не слаще: Олег влип. Что он скажет Зойке? А что он скажет Натали?

— Взгляд у тебя невыносимый. Как орудийный ствол наставила…

— Крепость хочу пробить!

— Я буду сопротивляться, — глянул исподлобья.

— Знаю. Вижу. Забаррикадировался… — вздохнула.

Олег прятал глаза. Потом вдруг пощады запросил:

— Запутался я. Ничего не понимаю.

Значит, слаб. О, это обнадеживало. Натали готова была ухватиться за любую соломинку.

— Давай я тебе все объясню!

— Да что ты мне объяснишь! Ты мне про себя объяснишь, а про меня? Я ведь про  с е б я  не понимаю! И ничего у меня не получается…

— Олег! Я виновата перед тобой, но я… просто умираю! — Натали вдруг заплакала.

— Мне самому хоть плачь.

И уже не сопротивляясь, сдался своим желаниям; он обнял ее — не прижал к себе, сам к ней прижался, как испуганный ребенок в поиске защиты.

— Все запуталось… — бормотал, пряча лицо на ее плече.

Инстинкт материнства подсказал ей прикосновения и то ровное нежное дыхание, каким только и можно успокоить прижавшееся к тебе существо. Счастливый лепет слов:

— Когда мне передали, что ты здесь, я ахнула, упала, села, встала, побежала… Бог знает что со мной сделалось. Все стремглав…

— Все ужасно… — бормотал Олег. — Но я знал, я предчувствовал, что так будет… я хотел этого. Я не мог тебя забыть.

— Вот и хорошо, и хорошо, — она нежно шевелила пальцами его волосы, летучими ласками касалась кожи.

Он обмяк и уже не так судорожно цеплялся за нее (от нее же ища себе спасения), он предался ее воле. Она взяла его за руку и повела в глубину леса, не разбирая дороги. Что-то она ему счастливо наговаривала на ходу, что-то он ей отвечал сумбурное, этих речей не передать, это сродни плеску птичьих гимнов.

Потом этот плеск иссяк.

Олег задумчиво умолк. Они остановились.

— С Зойкой-то мы что сделали…

— А что с ней? — с трудом припоминает Натали.

— Она вон забыла, как улыбка на лице делается, из чего она возникает.

— Все равно ты мой! Сперва ты был мой, а потом уж ее. Значит, мое право первее!

— Ну зачем ты так? — мучился Олег. Упрекать не смел: какое там упрекать, когда сам… Только мольба и остается: не надо! — Она себя и так ведет лучше некуда. Посерела вся. А мы как щенки. Вынесло нас половодьем, барахтаемся…

Натали вдруг вскрикнула, завидев что-то вдали за деревьями:

— Смотри! Вон Зоя с Майором! Прошли уже. В обнимку!

— Да?

— Да! — торжествовала Натали. — А ты боялся! Вот тебе и «лучше некуда»!

Олег сокрушенно замотал головой:

— Перетерло ее. В подшипнике этом. Дали ей роль, навязали, и она не сказала нам «а пошли вы…» Терпела, тащила. Надорвалась.

— Да брось ты! Нашел трагедию.

Олег продолжал сокрушаться:

— Воспользовались ее великодушием, даже не спросив ее, и она не послала нас к черту!

— Ну, ты как хочешь, а у меня об этом свое мнение! — Натали знала: Олег не станет уточнять, на что она намекает. Мужчины брезгливы к сплетням. Но сомнение посеяно, пусть теперь помучается, подумает. — Ах, я ведь сумку на пляже оставила. Пошли, сходим?

— Можно, я тебя здесь подожду? Посижу тут один… — Олег вздохнул: неоткуда было ждать ему утешения.

Он сел прямо на траву, сгорбился, стал в одиночестве думать свою думу. Тут и нашли его Витька с Любашей.

— Ничего себе друг! Приехал и смылся, не показавшись! Нас на бабу променял! — поднял Витька шум. Олег болезненно зажмурился, поднялся с земли. — Здоров был!

— Здорово…

— Чего такой кислый?

— Да!.. — Олег махнул рукой. Догадливый Витька подтолкнул Любашу:

— Топай, я догоню.

— Запутался в бабах, — сказал Олег.

Витька засмеялся:

— Что, Натали, поди, на шею кинулась?

Олег отвернулся, не отвечая. Потом вдруг начал исповедоваться, качая головой на себя самого: какой подлец.