Город в осенних звездах

Давешние слова Либуссы приобрели вдруг весьма неприятный смысл. Слишком многое из случившегося за последнее время предполагало присутствие некоего вышнего унифицирующего замысла, непостижимого для моего скромного разумения. Сии размышления весьма меня обеспокоили. Мне вовсе не нравилась мысль о том, что я могу оказаться пешкой в некоей замысловатой игре богов — олимпийцев. Будь у меня моя шпага, я бы ринулся в схватку, и не потому, что надеялся победить, но чтобы освободиться от этой липкой сети, что захватила нас всех и собрала под сенью Осенних Звезд. Это надо же быть таким идиотом — оставить свою самаркандскую саблю и кремневые ружья в притоне у Распазиана… но, должно быть, сияющее обещание Грааля вскружило голову и мне тоже.

Мне показалось, что и Монсорбье пребывает теперь в некоторой нерешительности. Может быть, это странное совпадение тоже весьма его озадачило. Жажда мести снедала его. Это было заметно сразу. Он едва ли не дрожал, предвкушая, как получит он свое удовлетворение, точно какой-нибудь дамский угодник, волочащийся за недоступной красавицей. А мне, безоружному, оставалось лишь упереть руки в боки, расставив ноги пошире и выпятив пузо, и улыбаться ему, как этакая нахальная деревенская девка. Он стоял и облизывал губы, обводя взглядом лица, все еще дергаясь в напряжении — точно терьер, почуявший наглую крысу, — но пока еще сдерживая свою на удивление «емкую» и продолжительную страсть.

— Стало быть, и вас тоже призвали сюда? — спросил он наконец, нарушая затянувшееся молчание. Складывалось впечатление, будто он весьма сожалеет о том, что у него не случилось с собой отпечатанного списка вопросов, которым он мог бы размахивать у меня перед носом, и тем самым сдерживать душащую его ярость хотя бы при помощи бюрократического формализма. При отсутствии Общественной Безопасности, которую надо было обеспечивать, Монсорбье уже нечем было прикрыть жажду крови, — моей, ясное дело, крови, — и его ненависть проступила теперь в полной мере, гораздо сильней, чем тогда, когда он заявился в гостиницу к Шустеру и вызвал меня на дуэль. Мне оставалось лишь уповать на то, что он все же вспомнит, что дуэль наша не состоялась не по вине кого-либо из нас, а по случайному стечению обстоятельств, и предложит мне шпагу, а значит, и шанс постоять за свою жизнь. То, что он до сих пор еще ничего не предпринял, несказанно меня озадачило. Он как будто решал, что ему делать: убить меня или сердечно пожать мне руку.

Словно бы кто-то дал ему указания, но при этом не учел некоторые непредвиденные обстоятельства. Так что я решил положиться на свою интуицию и действовать так, словно бы между нами и не было никакой вражды.

— Балда, — проговорил я легким тоном, — мы больше уже не враги. Вы куда теперь направляетесь?

— К Агнцу. А вы?

Мне оставалось только кивнуть головою.

— Туда же, — ответил я, полагая, что «Агнец» — это название какой-нибудь таверны.

Либусса и Клостергейм, которые тоже уже приготовились к самому худшему, поприветствовали Монсорбье смущенными улыбками. Наш элегантный охотник на герцогов засунул шпагу свою обратно в ножны и сделал два-три глубоких вдоха, пытаясь взять себя в руки, потом ухмыльнулся и почесал в затылке. — Разрази меня Люцифер, фон Бек, вот это действительно парадокс! Если мы теперь все заодно, все друзья — сотоварищи, то куда же девать наше личное честолюбие?

От такого весьма неожиданного поворота событий у меня закружилась голова. Кажется, в воодушевлении своем я хватил лишку и хлопнул его по спине. Но я и вправду чертовски развеселился.

— Вы действительно полагаете, что нет уже смысла бороться, если в конце нас всех ждет примирение и равенство?

— Компромисс, вы хотите сказать, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Главенство было обещано мне.

— Обещано кем?

— Перестаньте прикидываться, фон Бек. Всем адептам известно, что мы движемся к Центру Времени, к Согласию Светил, коим будет дарован нам сверхъестественный интеллект и, как следствие, абсолютная власть. — Тут он поклонился Клостергейму. — Мы ожидали прибытия вашего раньше, сударь.

Когда вы не явились на назначенную встречу, мы стали действовать уже по своей собственной инициативе.

Клостергейм явно почувствовал себя неловко, ибо он полагал себя удостоенным некоей свято хранимой тайны. Теперь же, похоже, он оказался просто одним из многих. Я мог с уверенностью предположить, что он переживал теперь ужасающее смятение истинного солипсиста при столкновении с внешним миром.

— Кто заключил эту сделку с вами? Кто обещал вам главенство? — Он, разумеется, подозревал Сатану, этот архипредатель.

— Сам наш поиск подразумевает ответ, — Монсорбье с подозрением покосился на Клостергейма. — И вы его знаете, сударь. — Потом он вновь обратился ко мне:

— И каким образом были вы призваны?

— Я поддался порыву, — я решил в данном случае воспользоваться фамильною репутацией.

— Вы, фон Беки, счастливчики. — Он явно завидовал мне, и я начал уже потихонечку понимать, почему он так меня ненавидит. — Может быть, нас свели вместе, дабы разом свершилась расплата за все долги? В последней битве?